Гамсун. Мечтатель и завоеватель - Ингар Слеттен Коллоен Страница 54

В Эдварде сохранилось то опасное, провоцирующее, что в свое время покорило Глана. Гамсун вложил следующие слова в уста Розы: «Я верю в безумство, в его собственную, уравновешивающую разумность».

Но теперь автор следит за игрой Эдварды как бы со стороны. Между ним и Эдвардой находится малохольный студент Парелиус.

Такое впечатление, что Гамсун отомстил Эдварде за то, что она в свое время отвергла Глана. Он наказал ее тем, что продемонстрировал ее страдания. Время от времени Гамсун вызывал к жизни также и образ из своего более раннего произведения, одноименной драматической поэмы, суперлюбовника Мункена Венда. Он унизил Эдварду тем, что тот полностью ее проигнорировал как женщину.

Гамсун заставляет Эдварду осознать, что она не взяла верх над Гланом. И вот теперь он дает ей возможность также узнать кое-что о его смерти. В конце концов он отсылает ее в Англию вместе со спившимся, но отнюдь не лишенным обаяния сэром Хью. Оказаться в Великобритании, в семье с закоснелыми традициями и ритуалами — для Эдварды скорее наказание, нежели награда. Она должна оставить все то, что было ей так дорого. При этом Гамсун дает ей неожиданную возможность обрести полноту материнского счастья. В самую последнюю минуту, когда корабль уже должен отплыть, он дает возможность ее дочкам взойти на борт: она забирает детей с собой в новую жизнь. Гамсун сделал свой выбор и в жизни, и в литературе. Он уже больше не будет иметь дела с женщинами, подобным Эдварде, отчаянными, непредсказуемыми, требовательными. Правда, в женщинах, заслуживающих интереса, должно быть нечто, присущее Марии. Но прежде всего женщины должны исполнять свое высокое предназначение. Смысл жизни женщины — в материнстве. Самое страшное несчастье для супружеской пары — это бездетный, бесплодный брак.

Он хотел описать подобную ситуацию в своем следующем романе, но идея создания новой драмы пришла к нему раньше.

В начале 1909 года он стал делать наброски к новой пьесе. Мария пыталась отговорить его от этого. Она-то думала, что это связано с его стремлением выполнить данное ей обещание в обмен на ее обязательство навсегда покончить со сценической карьерой. Она был готова освободить его от этого обещания. Но тут ее вновь ждали обида и разочарование. Человек, ненавидящий театр, поведал ей, что работает над новой драмой не из-за данного ей обещания, а потому, что считал, что новая драма может принести ему победу — как в творческом, так и в материальном плане. Наконец-то он затмит Ибсена. В драме фигурирует бывшая актриса, обманывающая мужа, который намного старше ее. Неделями он работал над своими набросками, которые все больше и больше раздражали его.

В рождественские дни в своем письме Генриху Гебелю, который должен был перевести «Дикий хор» на немецкий язык, Гамсун приоткрыл свою творческую лабораторию. «Большая часть моих произведений была написана ночью, когда, заснув на пару часов, я иногда внезапно пробуждаюсь. Сознание ясное, и чувства мои обострены, карандаш и бумага всегда лежат наготове у кровати. Света я не зажигаю. Стоит мне ощутить этот хлынувший поток образов, как я тут же начинаю записывать в темноте. Это стало для меня столь привычным, что мне не составляет никакого труда расшифровать утром свои записи» [194].

Он не рассказал Гебелю о том, что большая часть написанного им оказывается в мусорной корзине. Он мог бы спросить немецкого переводчика, представляет ли тот, как это больно, когда нарывает палец, а у него часто бывают воспалены все нервы, и как тяжело бывает, оторвавшись от творчества, окунаться в обыденную жизнь. Все начинает причинять боль. Даже такой пустяк, как горошина.

Так, однажды Мария подобрала с кухонного пола оброненную горошину и выбросила ее в помойное ведро, но Гамсун обнаружил ее там. Он заставил Марию достать ее оттуда и положить в специальную коробку, на которой им собственноручно было написано «Горох».

Он уверял ее, что она способна сделать его подлинным королем литературы, благодаря ей его творчество заструится мощным потоком. Таким образом, она не могла не видеть себя саму в роли королевы. Но это было в мечтах, а в реальности ее чаще всего посещало горькое чувство, что она всего-навсего прислуга при нем, хотя получила роль с большим количеством реплик, нежели «Кушать подано». Видимо, тот, за кого она должна была выйти замуж, предпочитал быть единственным, кто правил в этом королевстве, не допускал никого, кто бы мог разделить с ним власть. Неужели она была лишь средством, одним из инструментов, необходимых ему для творчества?

В пятницу 25 июня 1909 года они зарегистрировали свой брак в ратуше Кристиании. Таким образом, брак был гражданским, не освященным церковью, хотя на этот раз Гамсун обратился к свободомыслящему пастору, который был готов венчать разведенных, но получил отказ. После этого Гамсун написал письмо епископу, что отказывается признавать себя официальным членом норвежской лютеранской церкви.

Свидетелями были отец Марии и врач больницы, где она лечилась.

После медового месяца, продлившегося шесть дней, который они провели в крестьянской усадьбе километрах в тридцати от столицы, Гамсун покинул свою молодую супругу. Он отвез ее к сестре, которая жила в срединной части Норвегии. Сам же он отправился в долину Эстердаль, неподалеку от границы со Швецией, где нанял жилье в крестьянской усадьбе. Он собирался провести несколько недель со своей дочерью Викторией.

Мария не пыталась скрывать свое огорчение и ревность.

В Кристиании он был вынужден просить издателя о денежной помощи. Кроме того, он занял сумму, равную годовому жалованью горничной.

На его день рождения, 4 августа 1909 года Мария послала супругу свои новые фотографии, которые она сделала в Драммене. Вместе с поздравлением Мария написала, что она думает об их отношениях: «Никто не делал меня такой несчастной и никто не умел приносить мне такую радость, как ты» [195].

Поскольку Гамсун с 1888 года, сойдя на берег с американского парохода, стал говорить всем, что родился в 1860 году, то теперь он вполне имел возможность отметить свое пятидесятилетие тихо, без всяких фанфар. Он прислал ей ответ в тот же день, день своего рождения, который он называл «обманное 4 августа». Помнила ли она, как в детстве они надкусывали печенье или кусочки сахара, чтобы они не попали в чужой рот? Она так молода и красива, что его порой посещают злые мысли: «надеть на нее намордник или плеснуть в лицо кислотой, чтобы другие не могли польститься на нее».

«А потом я хотел бы быть с тобой каждую ночь, любить тебя и ощущать, что умираю от раскаяния и ужаса, потому что обезобразил тебя. И все же тогда у меня было бы больше душевного покоя, нежели сейчас, когда я обречен все время ревновать тебя и думать, что ты будешь улыбаться, краснея от радостного смущения, какому-нибудь агроному» [196].