Освободители - Роберт Харви Страница 54

Свирепые воины Паэса считали грабеж и насилие вполне естественными. Они не щадили своих врагов, хотя в армии Паэса все-таки не было тех зверств и садистских издевательств, которые так отличали армию Бовеса и Моралеса. Паэс, несмотря на грубость и низкое происхождение, был значительно гуманнее Бовеса. Позднее его назовут «наивным ребенком, обожествлявшим Боливара. Он оставался ребенком даже в своих преступлениях и восхищался всем, что блестело».

Потом этот неотесанный ковбой станет президентом Венесуэлы и ее диктатором на шестнадцать лет. В мирное время он будет править страной намного искуснее Боливара. Твердость, проницательность и реальный взгляд на вещи сделают Паэса заметным государственным деятелем на мировом политическом небосклоне. Он посетит Европу, будет с воодушевлением принят в Нью-Йорке, встретится с президентом Соединенных Штатов. Его будут называть «свирепым тигром холмов Пайяны и робким ягненком светских салонов».

Но все это в будущем. А пока его популярность росла вместе с армией, которая превращалась в огромную мобильную силу. Моралесу не хватало качеств руководителя. Когда испанские командиры попытались установить жесткую дисциплину в его войске, льянерос начали большими группами дезертировать. Они присоединялись к армии Паэса, с которой могли грабить испанцев.

К 1816 году Паэс уже командовал армией из десяти тысяч человек. В его армию входили даже почти голые индейцы, сражавшиеся в пехоте. У войска имелось около миллиона голов крупного рогатого скота и полмиллиона лошадей. Примерно сорок тысяч из них было потеряно в боях. Репутация Паэса укреплялась. Франсиско де Паула Сантандер, молодой командир повстанческого войска, расположившегося на границе с Новой Гранадой, решил привлечь Паэса на свою сторону. Несколько лет назад Сантандер был соперником Боливара.

Когда Сантандер и его люди приехали в лагерь Паэса, надеясь подчинить его своей власти, их окружили тысячи льянерос, недовольные таким высокомерным отношением к своему лидеру. Паэс вежливо объяснил, что его воины не позволят ему выполнять приказы Сантандера. Напротив, если сам Сантандер хочет остаться в живых, то должен перейти под командование Паэса.

Осознав опасность сложившегося положения, Сантандер согласился уступить свой пост Паэсу. Однако льянерос не нужна была отставка Сантандера, потому что Паэс всегда был их единственным законным командиром. Создалась напряженная ситуация. Казалось, что свирепые льянерос сейчас разорвут Сантандера на куски. Но неожиданно сам Паэс уступил. Сантандер был унижен, рассержен и решил, что его используют в хорошо продуманной игре.

Паэс также привлекал внимание командующего испанскими войсками Морильо. Недооценив силу и организацию армии льянерос, Морильо послал три тысячи солдат под командованием Ла-Торре в Мате-де-Мьель, что рядом с рекой Апуре. Это были регулярные испанские части. В их состав входили кавалеристы и артиллерия.

Паэс обнаружил войско испанцев по поднимавшемуся за ними облаку пыли. Испанцы даже не подозревали об этом. Пятьсот воинов Паэса атаковали испанцев ночью. Сначала льянерос направили пятьдесят своих лошадей на загон с лошадьми испанцев. Те в испуге понеслись в разные стороны. Началась паника. Воспользовавшись этим, льянерос атаковали испанцев. Те в беспорядке отступили, оставив победителям оружие, лошадей и амуницию. Около девятисот испанцев было убито и захвачено в плен.

Ла-Торре выждал несколько месяцев и опять пошел на Паэса. Полторы тысячи испанских кавалеристов и три тысячи пехотинцев разбили лагерь около Муркуритаса, у границы с льянос. Был самый разгар сезона засухи. Ночью одиннадцать сотен всадников Паэса двинулись против ветра, так чтобы плотное облако пыли от копыт лошадей было направлено в сторону врага. Льянерос действовали как обычно: совершали несколько атак подряд, затем перегруппировывались и атаковали уже в произвольном порядке. Ковбои и их лошади были так хорошо организованы и так хорошо отработали эту тактику, что не нуждались ни в каких указаниях. Они совершили несколько прямых атак на хорошо укрепленные позиции испанцев, загнав их кавалерию на правый фланг. Однако первоначальное смятение от неожиданной ночной атаки льянерос, вырвавшихся из удушливого облака пыли, прошло. Превосходящие силы испанских гусар прорвали линию фронта в центре. Тем временем их пехота отступила в безопасную лесную местность, где была вода. Для того чтобы справиться с гусарами, Паэс поджег высокую сухую траву. Ветер дул в сторону испанцев. Пламя пошло на них. За пламенем, как демоны, скакали на конях свирепые льянерос. Гусары отступили. Морильо написал испанскому королю: «Четырнадцать последовательных атак на мои батальоны показали, что эти люди — не жалкая шайка трусливых разбойников, в чем меня уверяли до начала операции. Это организованное войско, способное состязаться с лучшими войсками Его Высочества».

Теперь Боливар понял, что должен координировать свои действия с правителем западных льянос. Это было мудрым решением. Ведь Паэс уже доказал Сантандеру, что не будет подчиняться никому.

Солдаты Освободителя отдыхали и готовились к предстоящим боям в Ангостуре. Это был прелестный городок, стоящий на реке. Мужчины и женщины полдня проводили в гамаках. Джунгли вокруг него кишели змеями, там обитали обезьяны и красные фламинго. Устав от Исабель Сублет, Боливар выдал ее замуж за местного мецената. Он сделал молодым подарок, который привел жениха в полный восторг. Это была единственная в городе кровать с пологом на четырех столбиках.

Боливар любил ночные пирушки. Он вальсировал в лучших домах города или возле костров под звуки гитары. Даже утверждал, что во время танца лучше думается. «Танец помогает забыть о мирских заботах. Танцуя, я могу размышлять даже в самой гуще людей. Я всегда один, даже среди толпы».

Один обозреватель описал, как одевался Боливар и офицеры его штаба: «Он носил шляпу, голубой жакет с красными эполетами и тремя рядами золотых пуговиц, голубые брюки, а вместо туфель — кожаные сандалии… Офицеры, окружавшие его, были одеты очень пестро. Почти никто из них не носил жакетов. На них были надеты широкие рубашки с огромными рукавами, сшитые из разноцветных лоскутков, рваные брюки, доходившие до колен, и пальмовые шляпы с перьями. Почти все они были босы».

А вот каким увидел самого Боливара О’Лири:

«Его лоб был высоким и узким, с большим количеством морщин. Густые брови были красиво очерчены. Темные глаза смотрели очень живо. Посередине красивого длинного носа была маленькая бородавка, незаметная до 1820 года, когда она стала причинять ему небольшое неудобство. Но это вскоре прошло, так как бородавка перестала расти. Его скулы сильно выступали, щеки постепенно становились впалыми. Рот был некрасив — губы толстые, верхняя губа длиннее нижней. Зубы, за которыми он всегда тщательно ухаживал, были прямыми, белыми и красивыми. Подбородок и челюсти — длинные, уши — большие. Голову обрамляла копна кудрявых черных волос. Бакенбарды и усы уже в седине. Боливар был такого же роста, как я. Грудь была узкой, а фигура тонкой, особенно ноги. Кожа была темной и грубой. Руки и ступни — необычно маленькими и красивыми.

Когда Боливар находился в хорошем настроении, выражение его лица было приятным. Раздражение невероятно меняло его: лицо становилось свирепым. Он любил поесть, хотя мог, как и любой из нас, питаться тем, что Бог пошлет. Он пил совсем немного вина. Его любимыми сортами были шампанское и „Грейвс“. За обедом он никогда не выпивал больше двух бокалов. Наполнив свой бокал, имел обыкновение тут же налить тем, кто сидел рядом с ним.