Образ Другого. Мусульмане в хрониках крестовых походов - Светлана Лучицкая Страница 54

Описывая мусульманский Восток, хронисты — Фульхерий Шартрский, Жак Витрийский — повествуют о присущих ему чудесах. Для того чтобы создать рассказ о «чудесах Востока» (mirabilia Orienti), средневековые писатели располагают богатейшей средневековой традицией изображения экзотического Востока. Образы и мотивы таких рассказов они черпали из культурного наследия прошлого. Огромное влияние на них оказывали, с одной стороны, античные (греко-латинские) «авторитеты», окруженные ореолом научности, а с другой — библейские (иудео-христианские), окруженные благочестивым ореолом.

Свои сообщения о мусульманском мире хронисты пытались согласовать с библейскими топосами, такими, как земной рай, и античными стереотипами вроде рассказов о «чудесах Индии».

Очень часто мусульманские страны рассматриваются хронистами сквозь призму их представлений об Индии, которая занимала особое место в средневековом воображении и отождествлялась с далекими странами, локализованными преимущественно на Востоке. «Чудеса Индии», рассказы об экзотическом Востоке — излюбленный топос всех рассказов путешественников. Эти сюжеты были в основном почерпнуты из сочинений античных авторов: Плиния Старшего, а также писателя III в. н. э. Юлия Солина («Collectanea rerum mirabilium») и обобщены в сочинениях Исидора Севильского. [697] В Средние века популярностью пользовались т. н. «Романы об Александре», в которых описаны завоевательные походы Александра Македонского и увиденные им в Индии чудеса. В таких рассказах о «чудесах Востока» часто перечислялись диковинные народы и экзотические существа, фантастические животные, которые также нередко встречаются в средневековых энциклопедиях и бестиариях в разделах «Об Индии и ее чудесах» («De India et ejus mirabilibus») — у Рабана Мавра, Гонория Августодунского, Винцента из Бовэ, Альберта Великого и т. д. Говоря о чудесах Востока, хронисты вписывают свое повествование в нить традиции, которая была начата греками, рисующими Индию страной чудес, заимствована латинскими авторами и продолжена латинскими энциклопедиями и бестиариями. Индия — собственно, не географическое понятие, а скорее идея чудесной далекой страны. С ней связана мечта о мире богатства и изобилия. В средневековой традиции различали несколько Индий: Средняя включала Эфиопию и прилегающие районы Азии. [698] В связи с этим имела место контаминация Индии и других стран, в частности, Эфиопии и соседних азиатских регионов. Вот почему в хрониках основные стереотипы, связанные с восприятием Индии, проецируются на Ближний Восток. Многие из этих «чудес Востока» наблюдали хронисты крестовых походов в мусульманских странах.

Несколько глав хроники Фульхерия Шартрского посвящены рассказу о чудесах, которые хронист мог наблюдать на Ближнем Востоке. [699] Он описывает экзотических животных, увиденных им в Палестине. Многие из этих пассажей фантастичны и рассчитаны прежде всего на то, чтобы развлечь читателя. «Около Наблуса, — сообщает хронист, — мы все видели какого-то зверя, имени которого никто не знал и не слышал; морда у него козлиная, шея длинногривого ослика, раздвоенные копыта, телячий хвост, а сам размером побольше барана». [700] Хронист ссылается на свой непосредственный опыт; выражения «мы видели», «я видел» достаточно часто встречаются в его хронике. Пассажи о чудесах всегда отсылают к непосредственному опыту, к впечатлениям очевидца. Историк, собственно, и есть очевидец; тот, кто является свидетелем, кто видел. [701] Рассказ хрониста, таким образом, разворачивается между видевшим и наблюдавшим какое-то явление автором и слушающей или читающей публикой. Невидимое для читателя хронист делает видимым благодаря своему рассказу. Автор дает увидеть средневековому читателю то, что ему известно. В своем рассказе об увиденном, о непосредственных реальных впечатлениях хронист опирается преимущественно на культурную традицию.

Характеристика чудес у Фульхерия — главным образом качественная. Как известно из трактатов путешественников, критерием чудесного может быть количество, и для того чтобы рассказать о каком-то необычном феномене в знаках своей культуры, его считают, измеряют, оценивают. [702] Фульхерий Шартрский не случайно говорит об обитающих в Палестине «животных и змеях» (animalia et reptilia) — им «несть числа» (quorum non est numerus). [703] Но у Фульхерия Шартрского чудесное скорее не в количестве, а в качестве. Описываемые им явления вызывают удивление своей необычностью и отличием от привычной фауны Западной Европы. При этом рассказы о реальной фауне смешиваются у него с описанием фантастической. Он предпринимает настоящий экскурс в зоологию, описывая увиденного им гиппопотама, [704] крокодила — «безобразного четвероногого» (malum quadrupes), [705] хамелеона. [706] Наряду с реальными Фульхерий описывает и фантастических существ: химеру, [707] а также разнообразных змей фантастического происхождения — саламандру, [708] василиска, амфисбену и пр. Среди змей выделяются драконы — в частности, обитаемый на Востоке дракон; его яд сосредоточен не в зубах, а в кончике хвоста, которым он ударяет врагов. [709] Из диковинных животных, упомянутых Фульхерием, подробнейшим образом описана мантихора, [710] имеющая «…три ряда зубов, человеческое лицо, зеленые глаза, туловище льва, хвост скорпиона, острое жало, шипящий голос», питающаяся человеческим мясом и обладающая способностью быстро передвигаться в пространстве; а также левкокрота (leucocrota) [711] — животное, похожее одновременно на льва и на оленя, имеющее пасть до ушей, костяные зубы, по скорости превосходящее всех остальных и вдобавок подражающее человеческому голосу. Список диковинных существ, увиденных Фульхерием Шартрским в Палестине, можно было бы продолжить. Все эти описания имеют единственную цель — вызвать удивление читателя.