Куприн. Возмутитель спокойствия - Виктория Миленко Страница 55

Герой рассказа — еще одна ипостась «маленького человека». Как и требует традиция, он мелкий чиновник, носит соответствующую фамилию Желтков, «очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком», у него, разумеется, нищая съемная комната на шестом этаже с заплеванной лестницей. Однако в жизни его держит огромный смысл: любовь к женщине, которой он никогда не посмеет даже представиться, — княгине Вере Николаевне Шеиной, жене губернского предводителя дворянства. Когда-то давно, когда она была еще не замужем, он писал ей... Своей фамилии стеснялся, поэтому подписывался «Г. С. Ж.». В семье Шеиных смеялись потом над этой странной историей, изобразили ее в забавных рисунках и подписях в домашнем юмористическом альбоме. Семь лет Желтков не беспокоил Веру Николаевну, наконец не выдержал и послал ей в день именин подарок: гранатовый браслет. На ее вкус, «он был золотой, низкопробный». В футляре она обнаружила также «сложенную красивым восьмиугольником записку»:

«...Я бы никогда не позволил себе преподнести Вам что-либо, выбранное мною лично: для этого у меня нет ни права, ни тонкого вкуса и — признаюсь — ни денег.

Но этот браслет принадлежал еще моей прабабке, а последняя, по времени, его носила моя покойная матушка. Посередине, между большими камнями, Вы увидите один зеленый. Это весьма редкий сорт граната... По старинному преданию, сохранившемуся в нашей семье, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти.

Все камни с точностью перенесены сюда со старого серебряного браслета, и Вы можете быть уверены, что до Вас никто еще этого браслета не надевал.

Вы можете сейчас же выбросить эту смешную игрушку или подарить ее кому-нибудь, но я буду счастлив и тем, что к ней прикасались Ваши руки. ».

Муж и особенно брат Веры Николаевны обеспокоились, что этот случай может поощрить неведомого дарителя: а завтра он пришлет кольцо с брильянтами, послезавтра жемчужное колье, там, глядишь, сядет на скамью подсудимых за растрату, и князья Шеины будут вызваны в качестве свидетелей... Недопустимо!

Установив имя и адрес «Г. С. Ж.», они пошли к нему, чтобы вернуть браслет и сделать внушение. Желтков оказался «высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами». Понимая, что любовь к Вере Николаевне — его счастье и трагедия, он добровольно ушел из жизни, чтобы не нарушать ее покой. Узнав об этом, княгиня отправилась домой к покойному, чтобы проститься с ним. И квартирная хозяйка ей сказала, что перед смертью жилец просил ее повесить гранатовый браслет на икону и передать той женщине, которая, может быть, придет, что у Бетховена самое лучшее произведение Son. № 2, op. 2. Largo Appassionato. Дома Вера Николаевна просит сыграть ей эту вещь, и каждый такт превращается в слова, куплеты с молитвой «Да святится имя твое»: «Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь?.. Вот я чувствую твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко...» Вера Николаевна, вся в слезах, понимает: «Нет, нет, он меня простил теперь. Все хорошо».

В слезах и читатель. Возможно, от досады, что это сказка и в жизни так не бывает.

«Когда я о ней (повести; сначала писатель задумывал повесть, но вышел рассказ. — В. М.) думаю — плачу, — признавался Куприн Батюшкову, — недавно рассказывал одной хорошей актрисе — плачу. Скажу одно, что ничего более целомудренного я еще не писал».

«Гранатовый браслет» — одно из самых изученных и одновременно дискуссионных произведений Куприна. Мало кто знает, что при первой публикации в «Земле» (1911. Сборник 6) оно имело посвящение В. С. Клестову. Это брат Николая Семеновича Клестова, руководившего альманахами «Земля» до 1909 года, а затем высланного в Туруханский край. Символично, что целомудренный рассказ пошел в той же «Земле», где увидела свет «Яма»: Куприну хотелось и перед читателем оправдаться, и самому очиститься. Пропал при переизданиях и нотный эпиграф: графическое изображение 5–8 тактов сонаты. Остался только словесный — «L. van Beethoven. 2 Son. (op. 2, № 2). Largo Appassionato».

Более всего до сих пор спорят о прототипах, хотя сам автор в письме Батюшкову выражался определенно: «Это — помнишь? — печальная история маленького телеграфного чиновника К. П. Жолтикова, который был так безнадежно, трогательно и самоотверженно влюблен в жену Любимова».

Так, спустя много лет Александр Иванович обратился к истории, которую услышал еще после женитьбы на Марии Карловне. Нанося тогда визиты родным жены, он попал в семью Дмитрия Николаевича и Людмилы Ивановны Любимовых. Людмила Ивановна была сестрой Михаила Ивановича Туган-Барановского, мужа Лидии Карловны Давыдовой. У Любимовых Куприн и увидел семейный юмористический альбом и услышал историю о человеке, который несколько лет преследовал Людмилу Ивановну. Любимовы, правда, считали его психически больным. Но в том и суть творчества, чтобы приподнять банальный факт до возвышенной идеи. Герой Куприна не сумасшедший. Скорее сумасшедший мир, в котором чистую любовь считают безумием.

Что же заставило Куприна обратиться к этой старой истории осенью 1910 года? Полагаем, что глубокие личные переживания.

Вскоре после встречи на премьере «“Госпожи” Пошлости» с бывшей женой в компании Иорданского он узнал, что планируется свадьба, «молодые» поедут за границу и обязательно побывают на Капри у Горького. Александр Иванович тоже попытался получить загранпаспорт, но одесский генерал-губернатор Толмачев по политическим причинам отказал ему. Думаем, что наш герой хотел опередить на Капри Марию Карловну, не дать ей очернить себя в глазах Горького. Он опасался не зря: так и случится. После визита Иорданских Горький посетует в одном из писем: «Плохо с Куприным — пьет все и близок болезни опасной. Я очень удручен» [262].

Мария Карловна вышла замуж 9 июня 1910 года. Куприн тяжело это переживал, не представляя, какой удар будет следующим. 14 июня он потерял маму.

Любовь Алексеевна скончалась тихо, во Вдовьем доме, после болезни, о которой сын знал. «Безнадежна, но ты не приезжай», — сообщила она ему. Он успокаивал в ответном письме: «Милая мама, совсем напрасно ты смотришь так мрачно на свое здоровье. Во-первых: я уже дал тебе обещание, что не я тебя, а ты меня похоронишь — а ты знаешь, что мои предсказания всегда исполняются. Во-вторых, я всегда (как и ты) чувствую тебя на расстоянии — потому что, согласись, нет у нас с тобой более близких людей, чем ты и я. Не болей» [263]. Александр Иванович не почувствовал серьезности положения.

Он все сделал, как она хотела: засыпал гроб доверху цветами и пригласил на отпевание хороших певчих. На московском Ваганьковском кладбище вырос новый могильный холмик, под которым упокоился самый дорогой для Куприна человек. Он не мог простить Марии Карловне того, что в этот момент ее не было рядом, ведь Любовь Алексеевна так ее любила! «Похоронили маму, — написал он ей. — А ты не могла приехать — занялась собачьей свадьбой со своим социал-демократом».