Юрий Гагарин - Лев Данилкин Страница 55

— А почему раньше не регистрировались космические рекорды? — заинтересовался Гагарин.

— Вы же первый, — объяснили ему.

— Наш спутник тоже был первый, — не отступал Юрий. — И лунная ракета, и фотографирование Луны…

— То были автоматы, — ответил я.

— А космический манекен «Иван Иванович»? — не унимался Гагарин.

— «Иван Иванович» тоже своего рода автомат, — заметил я. — Первым будете вы, Юрий Алексеевич.

— Всю эту документацию в Париж повезете? — спросил Юрий.

— Обязательно повезем.

— Счастливчики. А я вот ни разу в Париже не бывал, — усмехнулся Гагарин и добавил: — А без меня все это утвердят? Может быть, с собой возьмете? (11).

После утверждения его командиром «Востока» Гагарин был совершенно счастлив, белозубая улыбка не сходила с его лица. Встретив его, Королев довольно хмуро спросил:

— А чему ты, собственно, улыбаешься?

— Не знаю, Сергей Павлович, — задорно ответил Гагарин, — наверное, человек я такой несерьезный…

Королев посмотрел на него строго и ничего не сказал (7).

Николай Каманин:

Полной гарантии успешного первого полета в космос не будет никогда, а некоторая доля риска оправдывается величием задачи (9).

В самом деле, теоретическая вероятность благополучного возвращения его на Землю составляла всего 60 процентов (да и то на бумаге) (12).

Дня за два до полета первого «Востока» Королев вдруг принялся, не помню уж, по какому поводу, подробно и развернуто разъяснять Гагарину, насколько предусмотрены меры безопасности для любых случаев, какие только можно себе представить в космическом полете. Гагарин в течение всего этого достаточно продолжительного монолога так активно поддакивал и так старательно добавлял аргументы, подтверждающие правоту оратора, что тот, оценив комическую сторону ситуации, вдруг на полуслове прервал свою лекцию и совсем другим, разговорным тоном сказал:

— Я хотел его подбодрить, а выходит — он меня подбадривает.

На что Гагарин философски заметил:

— Наверно, мы оба подбадриваем друг друга (13).

Письмо, написанное Юрием Гагариным 10 апреля 1961 года:

«Здравствуйте, мои милые, горячо любимые Лелечка, Леночка и Галочка! Решил вот вам написать несколько строк, чтобы поделиться с вами и разделить вместе ту радость и счастье, которые мне выпали сегодня. Сегодня правительственная комиссия решила послать меня в космос первым. Знаешь, дорогая Валюта, как я рад, хочу, чтобы и вы были рады вместе со мной. Простому человеку доверили такую большую государственную задачу — проложить первую дорогу в космос! Можно ли мечтать о большем? Ведь это история, это новая эра. Через день я должен стартовать. Вы в это время уже будете заниматься своими делами. Очень большая задача легла на мои плечи» (14).

Взвешивание в МИКе показало, что «Восток» находится по весу почти у допустимого предела. Вес пяти беспилотных кораблей колебался от 4540 до 4700 килограммов, корабль Гагарина вместе с командиром весил 4725 килограммов. Вспомнили, что Титов немного легче Гагарина, и в связи с этим, может быть, следует запускать Титова, но Королев сказал, что менять ничего не надо, а если потребуется, можно снять некоторую контролирующую аппаратуру, которая в самом полете никакого участия не принимает (7).

Николай Каманин:

10 апреля. Я вместе с Юрой попробовал очень сытный, но не особенно вкусный обед космонавта в тюбиках по 160 граммов каждый: на первое — пюре щавелевое с мясом, на второе — паштет мясной и на третье — шоколадный соус (9).

Королев: Там в укладке тубы — обед, ужин и завтрак.

Гагарин: Ясно.

Королев: Понял?

Гагарин: Понял.

Королев: Колбаса, драже там и варенье к чаю.

Гагарин: Ага.

Королев: Понял?

Гагарин: Понял.

Королев: Вот.

Гагарин: Понял.

Королев: 63 штуки, будешь толстый.

Гагарин: Хо-хо.

Королев: Сегодня прилетишь, сразу все съешь.

Гагарин: Не, главное — колбаска есть, чтобы самогон закусывать.

Все смеются.

Королев: Зараза, а ведь он записывает ведь всё, мерзавец. Хе-хе (15).

…Перед полетом в космос специалисты познакомили космонавтов с содержанием НАЗа (неприкосновенный аварийный запас). Гагарин заметил, что в нем не хватает спирта для растирания, если космонавт приземлится туда, где холодно. Врачи серьезно задумались, но затем отказались от этой идеи Гагарина, объяснив ему, что пары спирта в кабине могут вызвать отравление организма космонавта или стать причиной пожара.

— Ну, тогда коньяк, — улыбнулся Гагарин. — Он не газит и пожар не вызывает (17).

Иван Касьян «Первые шаги в космос»:

…Мне пришлось проводить испытания приема армянского коньяка в условиях невесомости. Для этой цели был взят на самолет коньяк в маленькой подарочной бутылочке. В первой горке я успел отвинтить пробку и сделать два глотка. Во второй горке — три глотка. Все было нормально, как и на Земле — вкус сохранился, неприятных ощущений не было. Коньяк в условиях невесомости был приятен на вкус и запах. В орбитальном полете принимать его можно. Об испытаниях коньяка было доложено Ю. А. Гагарину, который ответил, что это необходимо учесть при комплектации пищевых продуктов на борт космического корабля (18).

Майор Ахмед Гассиев, встретивший Гагарина после приземления:

Небольшая деталь: кто-то украл одну вещь. У него был у сиденья — коньяк армянский. Когда я посты передал начальнику ПДС — майору Сараеву, его подчиненный, сержант Александров такой, и вот он его украл. И не вернул.

— И так и не отдал?

— Нет. И он его выпил (19).

Из письма Юрия Гагарина 10 апреля 1961 года:

«Хотелось бы перед этим немного побыть с вами, поговорить с тобой. Но, увы, вы далеко. Тем не менее я всегда чувствую вас рядом с собой. В технику я верю полностью. Она подвести не должна. Но бывает ведь, что и на ровном месте человек падает и ломает себе шею. Здесь тоже может что-нибудь случиться. Но сам я пока в это не верю. Ну а если что случится, то прошу вас и в первую очередь тебя, Валюша, не убиваться с горя. Ведь жизнь есть жизнь, и никто не гарантирован, что его завтра не задавит машина. Береги, пожалуйста, наших девочек, люби их, как люблю я. Вырасти из них не белоручек, не маменьких дочек, а настоящих людей, которым ухабы жизни были бы не страшны. Вырасти людей достойных нового общества — коммунизма» (14).

James Oberg «Red star in orbit»: