Диверсанты Сталина. Спецназ НКВД в тылу врага - Алексей Попов Страница 55

Жители села должны были иметь паспорт и справку от сельского старосты, удостоверяющие его личность и место жительства.

При передвижении из города в село для покупки продуктов питания необходимо было иметь специальный пропуск, в котором указывался маршрут следования и сроки годности пропуска.

Для передвижения из одного села в другое старостой выдавалась справка с указанием пункта следования данного лица и цель. Здесь же указывался точный срок, а также благонадежность предъявителя.

Движение местных жителей по улицам было разрешено в селах с 6.00 до 17.00 часов, в городах с 8.00 до 16.00. В остальные часы всех появившихся на улице без соответствующих документов немецкие патрули арестовывали, а то и расстреливали на месте [384]. Доходило до того, что в некоторых оккупированных районах фашистский патруль мог без предупреждения открыть огонь на поражение по любому прохожему, если тот держал руки в карманах. [385]

На подступах к городам устанавливались посты, которые проверяли документы у проходящих лиц. Для ночлега в сельской местности нужно было получить разрешение у старосты, оставив у него до утра свои документы. [386]

В городах был установлен такой же порядок. Нуждающийся в ночлеге должен был явиться к бургомистру города или районной управы, после чего его направляли к квартальному полицейскому.

Фашисты, разыскивая партизан и тех, кто оказывал им помощь, устанавливали особо строгий контроль за недавно появившимися в данной местности учителями, агрономами, молодежью, евреями, лицами, владеющими иностранными языками, и иностранцами. [387]

По приказу командования немецких войск к числу шпионов относили всех, кто ходил обросшим, одетым в ватник или в оборванную одежду, а также имеющих пугливый вид. [388]

Зачастую оккупантами издавались распоряжения задерживать всех, кто передвигался по населенным пунктам под предлогом поиска хлеба или другого продовольствия.

Несмотря на инструкцию немецкого Верховного командования об аресте и содержании под стражей лиц, не проживающих в данной местности, это положение практически нигде не соблюдалось. Зачастую их просто отпускали, а наиболее подозрительных расстреливали. Ходить группами в несколько человек было опасно, так как патрули, боясь партизан, могли открыть стрельбу издали.

Без предупреждения расстреливались лица, идущие вне дорог, появившиеся в ночное время в лесу или в расположении немецких частей. [389]

Однако, по оценкам советской разведки, несмотря на оккупационный режим, передвижение людей было возможным в любых направлениях. Для этого было нужно: не делать того, что запрещено оккупантами; иметь документы, удостоверяющие личность, и хорошо продуманную легенду; передвигаться пешком, в редких случаях на подводе, как исключение — железнодорожным транспортом; без документов передвигаться только вне дорог, ночью, избегая населенных пунктов; стараться проходить мосты и переправы в промежуток времени, когда местное население идет с базара или на базар; в городах избегать движения по главным улицам. [390]

При отсутствии документов рекомендовалось избегать больших населенных пунктов и ночевать в маленьких деревеньках или хуторах, где надзор полиции и властей был незначительным. Предписывалось в обход старост и квартальных напрямую обращаться к местным жителям, которые, в большинстве своем, предоставляли угол, не спрашивая документов.

Во всех случаях при ночлеге у местных жителей нужно было категорически избегать разговоров на политические или военные темы, чтобы не нарваться на вражескую агентуру.

В устройстве на ночлег очень выручал табак. Увидев курящего прохожего, хозяин часто сам звал его на ночлег и за табак мог даже хорошо накормить. [391]

Таким образом, инструкции, создаваемые на основе партизанской разведки, учитывали особенности административного оккупационного режима и давали четкие рекомендации органам госбезопасности и ГРУ при инструктажах забрасываемых оперативных групп для ведения разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника.

Формирование организационных структур антисоветских воинских частей было неразрывно связано с общей нацистской политикой в отношении Советского Союза и населявших его народов.

Центральной линией этой политики стала концепция «славянских недочеловеков», нашедшая свое отражение еще в середине 1920 г. в фундаментальном труде Гитлера «Майн кампф». Свое практическое применение положения «Майн кампф» нашли в 1940–1941 гг. при разработке плана войны против Советского Союза, а также программ экономического и политического порабощения народов СССР. Они сводились к уничтожению и изгнанию населения завоеванных восточных территорий и постепенной замене его немецкими переселенцами-колонистами. Речь шла не только о разгроме государства, но и об уничтожении русских как народа.

В начале войны с СССР, согласно установкам специальной директивы по вопросам пропаганды, немецким войскам предписывалось всячески подчеркивать, что противником Германии являются не народы Советского Союза, а исключительно «еврейско-большевистское советское правительство со всеми подчиненными ему сотрудниками и коммунистическая партия», что германские вооруженные силы пришли в страну не как враги, что они, напротив, стремятся избавить людей от советской тирании. Пропаганда должна была способствовать распаду Советского Союза на отдельные государства, но в то же время скрывать истинные намерения немцев относительно будущего страны [392]. В то же время особые усилия, направленные на то, чтобы привлечь народы СССР к активной борьбе на стороне Германии и заинтересовать их отдельными аспектами «нового порядка», то есть политические методы ведения войны, исключались, так как в условиях скоротечной и победоносной кампании казались нацистскому руководству излишними.

Участие в войне представителей советских народов под какими-либо политическими лозунгами, будь то борьба за уничтожение большевизма или восстановление национальной независимости, выглядело в свете объявленных Гитлером целей просто немыслимым. В первые месяцы Восточной кампании фюрер говорил, что «…не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев!.. Только немец вправе носить оружие, а не славянин, не чех, не казак и не украинец». [393]