Дева Баттермира - Мелвин Брэгг Страница 56

— Возможно, мы сможем поговорить об этом завтра, — заключил Хоуп и оставил подвыпившего и впавшего в уныние полковника Мура в одиночестве.

Душу Хоупа переполняло негодование. Да как этот человек вообще посмел потребовать от него каких-то рекомендательных писем, словно он какой-нибудь парвеню из колоний, чье происхождение необходимо проследить с самого начала, настолько оно подозрительно! Его положение было на порядок выше, чем у полковника Мура: семья Хоупов из Хоуптона была куда как более знатной, нежели Муры, откуда бы они ни происходили! Мисс д'Арси могла быть девушкой с замечательным наследством, но существовали и другие, и деньги были отнюдь не самым главным.

Он с удовольствием представил себе, насколько трудно придется полковнику Муру, когда тот примется объяснять мисс д'Арси причины своей неудачи. Ведь опекуну конечно же следовало очень постараться и объясниться с полковником Хоупом, убедить, достичь компромисса и джентльменского соглашения — а что в точности ответил на претензии полковник Хоуп? И когда он теперь вернется? И что теперь следует делать?

Мужчина, называвший себя полковником Хоупом, быстрым решительным шагом доведенного до крайнего отчаяния человека спустился по главной улице Кесвика, что вела по крутому склону холма. Ее то и дело неторопливо пересекали коровы, по ней разгуливали праздношатающиеся. День уже давно перевалил за вторую половину. Они перешли к переговорам сразу после праздничного обеда, который состоялся в два тридцать. Ради этого знаменательного события миссис Мур до блеска надраила свое столовое серебро. Он отведал разнообразных лакомств, выпил превосходного вина и теперь, несмотря на все неприятности, чувствовал небывалое воодушевление и жажду жизни. Король городка, заточенного среди высоких холмов, направлялся в таверну — к своей Джоанне.

Уж с ее-то стороны ему точно ничто не угрожало. Вздумай она предъявить ему хоть малейшие претензии, ей никто не поверит. А сам он был весьма сдержан по самым благоразумным причинам. В конце концов, он может просто отказаться и обвинить ее в даче ложных показаний. Его платье, титул, манеры и репутация прочно защищали его. Он никогда не станет неудачливым, грязным, сморщенным старикашкой, которого могут вышвырнуть на улицу за кражу какого-нибудь яйца. Хоуп бросил мелкую серебряную монету жалобно ноющему заключенному.

По словам довольно спесивого хозяина таверны, весьма обрадованного появлением подвыпившего дворянина, Джоанна ушла куда-то в поля. Что она там делает? Хитрый взгляд стал ему ответом.

Вспышка гнева обожгла Хоупа. Да она просто обязана оставаться здесь и служить ему, когда бы он того ни пожелал, только так, и никак иначе!

Он направился за таверну, выбрав тропинку, по которой уже ходил с ней. Он прекрасно понимал, что она не станет держать в тайне место их встреч, и это ужасно злило его.

И тут эта парочка попалась ему на глаза, они шли навстречу: Джоанна и ее очередной пылкий любовник. Судя по платью и манерам, какой-то лудильщик, несколько вялый после занятий любовью, подумалось Хоупу, но явно гордый своими успехами на этом поприще. У нее же на лице была написана пресыщенность, она даже не потрудилась должным образом зашнуровать платье.

Хоуп готов был перерезать им глотки.

Он дал им пройти мимо, сделав вид, будто едва узнал их. В попытке притвориться, что случайно выбрал эту тропинку для своей послеобеденной прогулки, Хоуп принялся рассматривать Скиддау, и их журчащий смех слился с его страстным желанием, чтобы смех этот захлебнулся в крови. Он продолжал идти неторопливо, усилием воли сдерживая бурю раздиравших его страстей. Он явственно ощутил, что Джоанна презирает его.

— Боже мой, во что я превратился? — воскликнул он, неожиданно осознав, насколько жалким и смешным он должен был им показаться. Хоуп бесцельно направился в лес, его окружали деревья, породы которых он не мог определить, и уж тем более ему нисколько не доставляло удовольствия любоваться ими. Он отыскал церковь Святого Кентигерна близ Кроствейта.

Эту церквушку он посещал уже трижды. Первый раз — только ради того, чтобы на его персону обратили внимание. Второй раз он уже дал себе труд оценить проповедь, которую затем обсуждал с викарием. И помощник приходского священника был весьма впечатлен необычайной набожностью гостя. А в третий раз Хоуп приходил сюда, как сейчас, ища утешения и одиночества.

Он вступил в церковь точно в прибежище. Начищенная до блеска щеколда громко звякнула за его спиной. Запах цветов и воска. Мирно танцующие пылинки в лучах солнца, падающих из окон. Зло покинуло его душу, стоило ему войти сюда. Он нашел себе местечко чуть позади короткого нефа и был слегка разочарован, увидев через несколько скамей впереди себя коленопреклоненную фигуру, мужчина самозабвенно молился. Хоуп совсем уж было собрался покинуть церковь и подождать снаружи, пока это святое место не окажется полностью в его распоряжении, когда человек поднялся с колен, склонился перед алтарем и, повернувшись, заметил нового посетителя.

То был Николсон, молодой священник, которого Хоуп встречал в Лортонской долине: скромный, безутешный воздыхатель мисс Скелтон, зарабатывавший крохи, однако даже короткие беседы с ним всякий раз превращались для беспокойного полковника в мгновения умиротворенности и утешения.

— Я всегда заглядываю сюда, когда оказываюсь в Кесвике. — Николсон был достаточно умен и прекрасно понимал, что сейчас вольно или невольно вторгается в частную жизнь. — Я полагаю, вам тоже нравится эта церковь?

— Вы правы.

— Вы знаете о нашем святом Кентигерне? — Николсон желал немного пообщаться с человеком, имевшим, по его понятиям, возможность с легкостью сорвать цветок, которым ему самому приходится любоваться только издали. Его восхищала та сила, которая заключалась в богатых одеждах, в титуле, социальном положении, военной службе. Стремясь хоть каким-нибудь образом уравнять себя с такими людьми, он постарался как можно подробней припомнить историю святого, в честь которого некогда воздвигли эту церковь.

— Его жизнь была поистине выдающейся, — начал священник, и, внимательно вглядываясь в его черты, Хоуп только теперь как следует разглядел это еще молодое худое лицо с покатым лбом, шишковатым носом и прилизанными черными волосами. — Но нельзя заблуждаться на сей счет, ни один великий муж не был выдающимся с момента своего рождения. Впрочем, как и злые люди. Послушайте только, что говорят о Наполеоне? — Николсон осторожно осмотрелся по сторонам, опасаясь, что одно упоминание этого порождения дьявола может осквернить святыню. — Мать Кентигерна была королевского рода, звали ее Дениу, и она всей душой предана была Пресвятой Богородице. Это случилось через столетие или чуть больше после того, как римляне покинули эти края — им так и не удалось слишком сильно повлиять на здешний уклад, — они построили свои стены, и гарнизоны, и дороги и оставили в покое дикие племена с холмов. В те времена на нашем острове существовало несколько королевств, и Дениу была обещана в жены соседнему королю. А так как она желала сохранить целомудрие, то наотрез отказала жениху. Ее отверженный поклонник устроил ей ловушку. Он опоил ее, а затем изнасиловал. Когда же отец ее увидел свидетельство сего греха, он приговорил ее к смерти. Ее привязали к колесу повозки и спустили с вершины самого высокого и крутого холма во всей округе. Но она горячо молилась и дала обет, что если ей суждено остаться в живых, то плод чрева ее будет посвящен служению Христу. Повозка развернулась на полном ходу, передок вонзился в землю, остановив ее, и девушка была спасена.