На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале - Кирилл Якимович Страница 56

Когда первые роты «фарфоровых» ступили на истерзанную землю Тайпале, то и прибывшие, и с нетерпением ждущие их испытали шок, причем каждый по-своему.

Непрерывно находящиеся в боях с декабря 1939 года офицеры и рядовые с удивлением и с изрядной долей скептицизма смотрели на пополнение. Контраст был ошеломляющий. Против стоящих ветеранов Тайпале, с красными от постоянного пребывания на морозе лицами, в изодранных грязных маскировочных комбинезонах, «фарфоровые» бойцы выглядели херувимами. Прибывшие с ними офицеры были гладко выбриты и распространяли запах дорогого одеколона. У некоторых из них на выдраенных до блеска сапогах звенели шпоры. Их бойцы, в действительно белоснежных маскировочных одеяниях, молодыми наивными глазами смотрели на окружающие их места. Они тоже испытывали глубокое потрясение.

Пока они находились в тылу в Пюхяярви, где фронт напоминал о себе только отдаленными раскатами артиллерии и рассказами раненых, их представление о линии Маннергейма радикально отличалось от фактического. Им представлялись бетонные бункера, за толстыми стенами которых они будут косить вражескую пехоту, видимую только через узенькие амбразуры. Им виделись многорядные линии колючей проволоки, высокие гранитные противотанковые надолбы, обширные минные поля, через которые не сможет проскочить даже мышь. Они предвкушали поощрения за удачно проведенный отпор врага, после которого их отправят на отдых.

Действительность оказалась убийственной. Грязно-белую землю, на которой невозможно было найти ни одного ровного пятачка, причудливым узором пересекали узкие траншеи, местами полностью обвалившиеся. Вокруг окопов голыми колами торчали остатки деревьев и покосившиеся столбы, на которых висели остатки проволочных заграждений. Местность перед передовой была усеяна хламом и останками тех, кто два дня назад пытался штурмом взять их позиции. Ничего похожего на современные бетонные казематы не было. Все ДОТы, там, где они являлись основой обороны опорного пункта, были в той или иной мере разрушены советской артиллерией. В качестве укрытий были только небольшие блиндажи, которые не внушали уверенности полной безопасности всем в них находящимся: достаточно было взглянуть на глубокие ямы с торчащими веером бревнами, чтобы понять, что остается от такого укрытия при прямом попадании русского снаряда. Вот как описывал представший перед его глазами пейзаж Кирвесмяки уже упоминавшийся ранее лейтенант Симойоки:

«Опорная позиция № 4 представляла собой сеть траншей в плане напоминающей треугольник с неровными сторонами и с основанием, направленным к русским позициям. Хотя, в геометрическом смысле это неверное определение: ни одна сторона треугольника не являлась прямолинейной, но в качестве описания это наиболее точный пример. От сторон треугольника щупальцами отходили окопы, ведущие к пулеметным гнездам. По сравнению с другими опорными пунктами, этот являлся образцом комфорта, так как в „вершине“ треугольника имелось укрытие для личного состава. Оно находилось на значительном расстоянии от передовой, как минимум в ста метрах, но в случае тревоги отдыхающей смене потребуется меньше времени добежать до окопов чем наступающим русским…

Темнота мало-мальски рассеивалась, позволяя видеть все дальше и дальше. Слева, справа, спереди и сзади простиралась черная, лишенная снега и изрытая снарядами земля. Воронки наползали друг на друга, абсолютно хаотично возвышая и понижая пейзаж. Повсюду торчали остатки стволов деревьев со светящимися белой древесиной „ссадинами“ в местах, где кору содрали осколки. Эти стволы — единственное что осталось от прекрасного леса, который покрывал эту землю до войны. Как будто какой то гигантский шутник ради смеха воткнул обгорелые спички в темный пирог. Поваленные стволы деревьев, сметенные сучья, корни и груды камней довершали картину разрушения… Справа начинался участок нашего батальона, Коуккуниеми. С моей позиции он виделся как открытая равнина. На стыке секторов виднелся опорный пункт, влево от которого начинался участок нашей роты, охватывающий не только четвертую позицию, но и „пятерку“… Справа от „пятерки“ пейзаж был таким же беспорядочным. Где-то там находилось наше противотанковое орудие, но отсюда его увидеть не получалось. На ничейной стороне оставались нетронутыми несколько кустов, показывая тем самым, что по этому участку огонь велся не так интенсивно как по нашей позиции, и особенно по сектору сразу за нашими окопами. Пейзаж дополнял небольшой танк, уничтоженный огнем наших орудий. Колья с колючей проволокой завершали убийственный вид нашего участка фронта» [70].

«Фарфоровые» прибыли как раз в тот момент, когда воевавшие на передовой ветераны физически не могли уже держаться на ногах. Поэтому в ночь на воскресенье 18 февраля почти все передовые позиции Тайпале были заняты новобранцами. Исключение составили два опорных пункта в Теренттиля, где в окопах располагались бойцы 19-го полка. Сумрак не давал молодому пополнению разглядеть выражение глаз уходящих с передовой «стариков», но отношение их и так было понятно.

Один из командиров взводов прибывшего пополнения вспоминал:

«Показав своим людям позиции, я отдал приказ: „Это наш пост, ребята, вот там противник, и вам нельзя пропустить его здесь…“ Я подумал о том, что на учебе мы готовились отдавать длинные приказы, но реальность быстро научила нас быть немногословными и конкретными. Мои бойцы не задали ни одного вопроса, а просто заняли позиции. Некоторые на коленях, некоторые просто стоя у бруствера окопа, и все с абсолютно детской покорностью стали вглядываться в темноту впереди… Уходя, один из ветеранов прошептал юношам: „Готовьтесь к боевому крещению, потому что враг знает о том, что вы „зеленые“ и неопытные и обязательно попытается прорваться… Так что вам лучше удержать позиции. В противном случае нас опять вызовут и заставят контратаковать“» [71].

Боевое крещение пришло на следующее утро — для многих став одновременно и первым и последним боевым опытом участия в «Зимней войне».

Удар советских войск поразил даже находящихся в неглубоком тылу старых воинов. Юнцы же из 21-й пехотной дивизии были сметены подобно тому, как зимний ветер опрокидывает непрочно установленный фанерный щит с рекламой.

После двух дней затишья советские войска предприняли наступление по всему фронту Тайпале, не сравнимое по своей ярости и мощи со всеми предыдущими. Продлившиеся полдня артиллерийские обстрелы и авианалеты в буквальном смысле перепахали финские позиции. Только за один день боев советские наблюдатели насчитали больше тысячи своих самолетов, бомбивших позиции противника. Линии окопов превратились в полузасыпанные канавы, в которых под слоем земли шевелились умирающие солдаты. Целые блиндажи взлетали на воздух, раскидывая в радиусе десятков метров бревна, камни, трупы укрывавшихся бойцов, амуницию и боеприпасы. Финская передовая перестала существовать. Практически все пулеметные позиции, державшие под обстрелом подступы к окопам, были уничтожены. Большая часть личного состава, включая командиров опорных пунктов, была убита. Без необходимого управления каждый взвод сражался на том месте, где его застал огненный шквал. Достигшие финских траншей танки Красной армии уже не стремились бездумно продвигаться дальше. Плюясь огненными вспышками пулеметов, они словно бронированные чудовища перепахивали окопы, давя пулеметные гнезда и обрушивая стены траншей, заживо погребая под слоем земли пытающихся сопротивляться финнов. Отстреливаясь, разрозненные группы обороняющихся перебегали от одного изгиба траншеи до другого, спотыкаясь об разорванные снарядами тела. Винтовочные стволы перегревались и шипели от попавшего на них снега. Когда патроны кончались, солдаты торопливо обыскивали убитых, чтобы найти спасительные треугольные пачки, или спешно разряжали брошенные ленты разбитых пулеметов. Найдя их, они трясущимися руками сдирали упаковочную бумагу, чтобы вновь и вновь снарядить обойму и опять стрелять по врагу.