Запретные страсти великих князей - Михаил Пазин Страница 57

Граф согласился стать шафером на этой необычной свадьбе. Как министр и предполагал, гнев и возмущение высшего общества были неописуемы; обвиняли во всех смертных грехах и его самого. Итак, в начале июля 1880 года в нижнем этаже Большого Царскосельского дворца возле скромного алтаря в походной церкви состоялся обряд венчания «раба Божьего Александра и рабы Божьей Екатерины».

Они стали мужем и женой. Были приняты самые строгие меры, чтобы ни челядь, ни караульные не узнали о происходящем. Император, очевидно, стыдился того, что нарушил традицию, но больше всего он опасался, что его родственники сорвут церемонию. Свидетелями были граф Адлерберг, генерал Рылеев, генерал Баранов, сестра невесты Мария Долгорукая и… конечно же, неизменная Варвара Шебеко. И это все!

По окончании бракосочетания император пригласил свою молодую жену и Варвару Шебеко на прогулку, попросив взять с собой и детей. Ни с того ни с сего, Александр II с печалью в голосе произнес: «Я боюсь своего счастья, я боюсь, что меня Бог слишком скоро лишит его». После прогулки он подписал Манифест о своем вторичном браке, подтвердил указ о присвоении Екатерине Долгорукой и ее детям фамилии светлейших князей Юрьевских и наделил своих отпрысков всеми правами законных детей. Иначе говоря, Екатерина Михайловна и ее дети становились полноправными членами царской семьи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Однако и на этот раз Александр II сразу не стал обнародовать этот важный государственный акт. Может, его грызли сомнения, может, подействовала критика родственников – мы не знаем. Только через 10 дней он сообщил об этом министру Лорис-Меликову: «Я знаю, что ты мне предан. Впредь ты должен быть так же предан моей жене и моим детям. Лучше других ты знаешь, что жизнь моя подвергается постоянной опасности. Я могу быть завтра убит. Когда меня не будет, не прокидай этих столь дорогих для меня людей…»

В августе 1880 года Александр II вместе со своей женой и детьми от нового брака наконец-то выехали на отдых в Ливадию. Он захотел помирить наследника Александра Александровича и жену Марию Федоровну с Екатериной Долгорукой и вызвал их в Крым. Те нехотя согласились – отец все же. То, что они там увидели, повергло их в шок. Екатерина говорила ему «ты», перебивала на полуслове, везде расставила свои портреты (при том, что Ливадию любовно обустраивала покойная мать Александра Александровича). Долгорукая вела себя как заправская хозяйка. В кресле матери валялись собаки, а за столом «Катрин» по любому поводу начинала учить и давать дурацкие советы. Раздражали их и дети, которые вели себя «как в конюшне». Особенно доставал их старший, Георгий, которого они называли Гого; он постоянно лез то к императору, то к матери, то к 12-летнему Николаю (будущему Николаю II). Мария Федоровна каждую ночь плакала, а самозванка еще и сделала ей замечание: мол, почему у нее красные глаза!

Наследник с женой сделали вывод, совершенно такой же, как и другие родственники – царь закабален, лишен воли, и Екатерина может заставить его сделать все, что ей угодно. Он находится под ее сильным влиянием. Из куколки под именем Катрин вылупилась не прекрасная бабочка, а чудовище.

В ноябре они вернулись в Петербург, где царь устроил для Екатерины сюрприз – ей отвели роскошные апартаменты в Зимнем дворце. Казалось, жизнь наладилась, и император мог чувствовать себя счастливым. Но не тут-то было! Сразу по возвращении их в Петербург возобновились балы и вечера, даваемые во дворце. Если раньше дрались за право принимать в них участие, то теперь столичная знать просто игнорировала их! Отказать императору в приглашении на бал было бы верхом бестактности, поэтому они выдумывали себе мнимые болезни, занятость по службе и другие дела. Не сумевшие отвертеться от такого приглашения дамы и господа просто вымучивали положенное время во дворце и потом долго приходили в себя от увиденного.

После свадьбы семейство Романовых потеряло право интриговать против Долгорукой. Они просто дружно презирали ее. Племянник императора, великий князь Александр Михайлович, так описывал представление новой супруги Александра II своей родне: «Когда государь вошел в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку… молодую супругу, все встали, а великие княгини присели в традиционном реверансе, но отводя глаза в сторону. Княгиня Юрьевская… села на место императрицы Марии Александровны… Она была явно очень взволнована… Ее усилия присоединиться к общему разговору встретили лишь вежливое молчание… Когда мы возвращались домой, моя мать сказала отцу: „Я никогда не признаю эту наглую авантюристку“». Дочь царя Мария, принцесса Эдинбургская, написала из Лондона отцу резкое письмо, где были такие беспощадные слова: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели бы однажды простить Вас». Александр II был расстроен и говорил потом, что не ожидал от дочери такого удара.

Итак, Екатерина Долгорукая окончательно рассорила своего мужа с родней. Отношения между ними так и остались довольно напряженными. Так стоило ему жениться на ней и идти на столь серьезные потери и жертвы? Вопрос риторический – конечно, не стоило! Удачно ли Александр II женился? Конечно, неудачно! Он много потерял от этого брака. Его вторая жена способствовала росту критики в его адрес, вызывала раздражение значительной части общества.

Ну женился, так женился. Обидно, досадно, да ладно, скрепя сердце думали члены дома Романовых. Проблема оставалась все та же: император всерьез подумывал о коронации княгини Долгорукой в императрицы! Ходили слухи, что по его приказу в государственных архивах велись активные поиски всех подробностей коронации второй жены Петра I – Екатерины Алексеевны. Полным ходом шло составление сценария будущих торжеств. Александр II лично продумывал детали будущей коронации – от рисунков шифров для фрейлин до узоров на коронационной мантии. На шифре фрейлины должен был красоваться вензель «Е III» – императрица Екатерина III. Подхалимы ему нашептывали: «Для России будет большим счастьем иметь, как в былые времена, русскую царицу». А еще он определенные надежды возлагал на сына Георгия, рожденного от Екатерины. «Это настоящий русский, – говорил он. – в нем, по крайней мере, течет русская кровь». Это означало, что самодержец, проживи он дольше, подумывал о возведении Георгия на трон в обход законного наследника, цесаревича Александра Александровича, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Скандальная, невозможная женитьба Александра II на Долгорукой заставила верхи и дворянство заново переосмыслить все проводимые им реформы. Причем к критике его преобразовательной деятельности приступили как справа, так и слева (революционеры), хотя и исходили из совершенно различных предпосылок. На Александра II со всех сторон обрушился вал критики. И действительно, своими непродуманными реформами он довел страну «до ручки». Точнее всех на эту тему высказалась фрейлина Толстая: «Поставив на одни весы свое личное счастье и роль монарха-самодержца, он разрубил гордиев узел, не думая о дальнейшем. Государю всегда не хватало широты ума. Факты обыкновенно представлялись ему изолированными, оторванными от целого… Отсюда спорные решения и поспешность, с которой он осуществлял не созревшие проекты».

К этому прибавилась и террористическая угроза. К концу 1870-х годов она превратилась в жестокую реальность. Осенью 1880 года Александр II составил завещание, касающееся его новой семьи. Вложенные им накануне в Госбанк более трех миллионов рублей переходили в собственность Екатерины Долгорукой и ее детей. Более того, он обратился с письмом к наследнику – великому князю Александру Александровичу – с просьбой в случае его гибели не оставить без монаршей милости Долгорукую и детей.