Гамсун. Мечтатель и завоеватель - Ингар Слеттен Коллоен Страница 57

И все происходит именно так, как она говорит. В финальной сцене она раскрывает объятия восемнадцатилетнему негру — слуге, которого искатель приключений Пер Баст привез с собой из Африки. Тот самый Баст, которого она убивает из-за того, что он предпочел ей более юную Фанни.

В городе подвергаются разложению и старые, и молодые, представители всех сословий, но никакая среда не является столь губительной, как театральная, — такова главная тема пьесы Гамсуна.

Весной 1910 года умер Бьёрнсон. После того как Гамсун заклеймил его в 1903 году как предателя за то, что тот согласился принять Нобелевскую премию из рук шведов, теперь он вновь предпринял попытку сблизиться — показать свою общность с ним.

Он посвятил Бьёрнсону стихотворение, в котором тот предстает масштабной личностью: писатель и политик — духовный лидер нации.

На такую же роль в качестве преемника Бьёрнсона претендовал и сам Гамсун. Это ощутимо в романе «Под осенней звездой» и еще более — в его продолжении «Странник играет под сурдинку».

В это же время он разразился негодующей статьей, которая была напечатана в «Верденс Ганг» в Кристиании и в «Политикен» в Копенгагене. Вся страна стала прибежищем иностранных туристов, негодовал он, иностранцы повсюду, на горных дорогах, на берегах рек, в усадьбах, на сетерах… И стар и млад спешат отворить калитку в межевой ограде, стоят, держа в кулаке картуз, чтобы поймать брошенную из автомобиля монетку. А в доме мать и дочь готовы из кожи вон вылезти, лишь бы угодить иноземным господам. Когда-то гордые и благородные норвежские крестьяне превратили всю страну в некий отель, а британцы низвели их до уровня обезьян. У нас нет времени возделывать землю, мы должны лишь услужливо открывать калитки для гостей: «Теперь мы можем купить кофе и сразу расплатиться, мы можем повесить гардины на окна новенькой дачки, мы можем „спикать“ с шофером. Но мы утратили нашу неприхотливость, наш душевный покой, наши милые добрые привычки. Англосакс ввел современный дикарский взгляд на существование, англосакс сбил жизнь с колеи» [5: 139–140] [206].

Да, сильно сказано.

Ощущая себя наследником Бьёрнсона, он ввязался также и в полемику вокруг Свальбарда Шпицбергена. Когда Фритьоф Нансен, в противоположность многим норвежцам, поддержал решение правительства пригласить Россию и Швецию на переговоры по поводу статуса островов, Гамсун обвинил героя-полярника в непатриотичном поведении.

Летом 1910 года он получил правительственное уведомление, что его хотят наградить орденом Святого Улафа. По всеобщему мнению, был как раз подходящий повод — пятидесятилетний юбилей, который приходился, как все считали, на 4 августа 1910 года. Многие коллеги уговаривали его принять награду хотя бы ради поддержания престижа профессии писателя. Но он поблагодарил и отказался.

Было ли это проявлением обиды в связи с отказом ему в государственной стипендии в 1899 году? Или он боялся, что кто-то мог ехидно припомнить ему все высказанные им ранее устно и запечатленные на бумаге слова о том, что почести приходят вместе с наступлением старости? Не думал ли он о том, что, становясь кавалером ордена, он как бы взваливает на себя дополнительную ношу как король писателей, хёвдинг среди собратьев. Все эти соображения могли играть определенную роль, но, видимо, дело было и в другом. Гамсун просто боялся быть разоблаченным в связи с подлинным годом своего рождения.

Он поведал об этом в письме датскому библиотекарю, писателю и библиографу Карлу Дюмрейхеру. Кое-что он доверительно рассказал и о других вещах. Он считал, что это могло быть интересно для газетчиков. Единственное, что он по-настоящему любил сочинять, — это стихи. Но поскольку основная часть его доходов поступает из-за границы, а там стихи продаются плохо, так же как и нелегко поддаются переводу, он продолжает писать романы. Художественную литературу он не читает, ему больше нравятся описания исторических событий, а также жизнь выдающихся личностей. А хуже всего для него писать пьесы [207].

При этом он, несомненно, гордился тем, что Национальный театр осуществил постановку его драмы «У жизни в лапах». Да и гонорар более 1200 крон был весьма кстати. В Дюссельдорфе спектакль шел девятнадцать вечеров и имел, судя по всему, успех. В Москве должны были поставить пьесу к Рождеству, но руководитель МХАТа уволил режиссера-постановщика и взялся за дело сам, так что премьера отложилась на весну. В Германии в издательстве «Ланген» наконец вышла в свет вторая часть трилогии об Иваре Карено, «Игра жизни». На немецком языке вышел также и роман «Странник играет под сурдинку».

Источниками большей части доходов Гамсуна в последние несколько лет были публикации в России и Германии.

Гамсуны арендовали маленький домик в Эльверуме, в маленьком городке в центральной части Норвегии, где прошло детство и отрочество Марии.

Гамсун потерял значительную часть волос, несмотря на обращение ко все новым и новым дорогостоящим методам лечения, сулившим замечательные результаты. Его ужасно мучил ишиас, даже постоянный массаж не помогал. То и дело он простужался и был вынужден соблюдать постельный режим. Однажды он заказал себе чудодейственный электрический пояс. И вдруг на самом деле почувствовал себя лучше. По этому случаю Гамсун послал его изобретателю шутливое благодарственное послание.

Как раз в это время пришло письмо из Хамарёя, от друга детства Гамсуна Георга Ульсена. В письме были важные новости: там продавалась прекрасная усадьба.

Гамсун прекрасно знал усадьбу Скугхейм. Она принадлежала самому ленсману.

Более тридцати лет назад он посетил Бьёрнсона в Аулестаде. Именно так он хотел теперь жить и сам, прочно стоять обеими ногами на собственной земле и пристально и чутко наблюдать за природой, готовясь встретить очередную смену времен года.

Попытка вернуться к своим корням

Весной 1911 года Гамсун вернулся домой, в Нурланн. Теперь уже навсегда — так внушал он себе. Он давно начал убеждать Марию в том, что крестьянская жизнь излечит ее, испорченную городской жизнью, и сотворит чудеса с ним.

Мария хотела переехать в Скугхейм немедленно. Они осмотрели усадьбу, приехав туда рано утром, в марте, ей все понравилось. Дом в хорошем состоянии, перед ним несколько старых берез. Совсем рядом проходила дорога, на другой стороне которой находился магазин. Местность слегка холмистая, и пахотные земли обращены к солнцу. Другие смотрят на море, к берегу подступает лиственный лес. Гамсун показал ей Глимму, морское течение с опасными водоворотами. Внутри дома была приятная крестьянская обстановка.

Но Гамсуна далеко не все устраивало. По его мнению, дом требовал значительной перестройки, поскольку они собирались жить здесь постоянно. Большую часть суток Гамсун проводил, наблюдая за работами в непосредственной близости от усадьбы, и постоянно строил новые планы.