Шейх Мансур - Алаудин Мусаев Страница 58

Постепенно положение начало улучшаться. Вновь широко распространились слухи о чудодейственных способностях Мансура. Говорили, что он может появляться, где ему необходимо, и мгновенно исчезать. Рассказывали также о поездке его на волшебном коне к Азовскому морю и о мудрых наставлениях шейха мальчику по имени Юсуп из Шалинской деревни, которого Мансур называл своим сыном и который теперь, как и сам Мансур, может излечивать больных наложением рук. Все это поднимало авторитет имама среди горцев Северного Кавказа.

Последователи Мансура теперь ожидали от него энергичных действий против российских войск, перешедших к наступлению на горцев. Но что мог сделать Мансур без военной силы? Без нового набора бойцов и серьезной их подготовки организовать сопротивление было невозможно. Мансур уже убедился в том, что попытка перенести военные действия из предгорий на равнину закончилась неудачей. Чеченские джигиты, представлявшие грозную силу в горах и предгорьях, не могли столь же успешно сражаться на равнине, тем более против российских военных укреплений, оснащенных пушками.

Зато другая, не менее важная цель имама — максимально расширить масштабы военных действий против русских войск, — осуществлялась успешно. К началу 1786 года весь Северный Кавказ от Каспийского до Черного морей был охвачен пожарами восстаний. Волнения, охватившие многие участки Кавказской линии на всем ее протяжении, не позволили генерал-поручику Потемкину организовать в конце 1785 года торжественное открытие Кавказского наместничества в Екатеринограде. Отборный лес, припасенный для сооружения присутственных мест и генерал-губернаторского дома, был сожжен восставшими горцами. Постройки, начатые администрацией еще в ноябре, при всех усилиях могли быть закончены не ранее января 1786 года.

Согласно указу императрицы Екатерины II Сенату, в Кавказское наместничество должны были войти две области: Кавказская и Астраханская. Кавказская область включала в себя уезды Екатериноградский, Кизлярский, Моздокский, Георгиевский, Александровский и Ставропольский. В Астраханскую область входили Астраханский, Краснодарский, Енотаевский уезды и Черноярский, отторгнутый от Саратовского наместничества. Город Екатериноград назначался губернским, а Астрахань становилась областным центром.

В конце 1785 года всем закубанским мурзам, кабардинским и кумыкским владетелям как подданным России было разослано официальное приглашение явиться в Екатериноград на торжества по поводу открытия Кавказского наместничества. Торжества состоялись 18 января 1786 года в присутствии более чем ста российских дворян и сорока кумыкских, кабардинских и ногайских князей и мурз. 20 января были проведены выборы уездных предводителей дворянства. Затем из них все единогласно избрали губернским предводителем генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического. Это событие было тревожным сигналом для Мансура и его сторонников — оно говорило о том, что Россия все крепче утверждалась на Кавказе. Еще немного, и все попытки вытеснить ее отсюда окажутся тщетными. Это хорошо понимали не только в чеченских горах, но и в Стамбуле.

С начала 1786 года турецкое правительство начинает проявлять особенно пристальный интерес к действиям восставших горцев. Все чаще поступают письма к различным князьям и владетелям от турецких властей. В это время генерал Потемкин с Московским полком и батальоном гренадеров подошел к станице Червленой и потребовал от кумыкских и чеченских владетелей и князей принесения присяги. Такая присяга была принесена аксаевскими князьями и старшинами аула Старые Атаги в Чечне, однако алдынцы и другие соседние общества от нее отказались. Распространился слух, что дагестанский владетель Ахмет-хан Дженгутайский, находившийся в Константинополе, прислал нарочного с письмами ко всем дагестанцам, кумыкам, андреевцам, аксаевцам и чеченцам, извещая их в том, «что Порта дает им деньги и обещает в помощь против русских властей свои войска».

«Сие известие, — доносил рапортом от 4 января 1786 года князю Потемкину генерал-поручик Потемкин, — было причиной, что народы в принесении присяги остановились и, не отказываясь совершить оную, видно проводят время для того, чтобы узнать, правильно ли дошедшее к ним известие». Разнесся также слух, что Ахмет-хан написал своему брату письмо, в котором сообщал, что Порта его приняла весьма хорошо. Он получил много подарков и был представлен султану, который якобы самолично спрашивал его, в чем он более всего нуждается — в деньгах или войсках. На что он, Ахмет-хан, ответил, что если будут деньги, то войска он всегда найдет. После этого султан якобы пообещал дать ему все необходимое для борьбы против «неверных».

С начала 1786 года Мансур вновь активизирует свою агитацию среди чеченцев и соседних народов. Об этом свидетельствуют донесения российских агентов. Посланный в Шалинскую деревню 23 марта 1786 года татарин Дада Булатов сообщил, что имам намерен из деревни Шали переселиться в урочище Мартан недалеко от Карабулакской деревни. Сюда же якобы должны переселиться из Малой Кабарды два кабака (небольших поселения) с их владетелем князем Долом. «Кроме того, — сообщал Булатов, — Ушурма намерен переселить сюда, в урочище, живущих по этой стороне Сунжи татар, а также брагунцев и девлетгиреевцев. Если же последние не повинуются его приказанию, то имам может их разорить».

В этом же месяце, согласно известиям, доставленным аксаевским князем Адылом, кизлярский комендант Вешняков сообщал светлейшему князю Потемкину, что намерение Мансура состоит в следующем: собрать сколько возможно горцев и идти на Большую Кабарду, а оттуда, соединясь с кабардинцами и закубанцами, совершать нападения на Кавказскую линию. Сейчас у Мансура в отряде не более трехсот человек.

Горские владетели не осуждали открыто своих крестьян, переходившх в лагерь восставших. Они оставляли за собой возможность, в зависимости от обстановки, быть либо на стороне российских властей, либо на стороне Мансура. Однако наказание якобы «непокорных» крестьян местные владетели неизменно доверяли российским властям. Причем старались делать это втайне, чтобы крестьяне думали, будто они, владетели, не имеют к подобным карательным акциям никакого отношения.

Другие князья и владетели выступали против своих бунтовавших крестьян открыто. 4 апреля 1786 года в письме на имя кизлярского коменданта Вешнякова аксаевские владетели доносили, что «бунтовщик Ушурма, собравшись с чеченцами, был в Качкалыковской деревне, где и сделал с народом единое по замыслу его условие». Оттуда Ушурма поехал в Аксаевскую деревню, владетели которой не выразили ему своего согласия. «Однако же наш народ, — жаловались владетели, — весь из нашего повиновения вышел и предался бунтовщику… Ваше Высокородие, — писали они далее, — если качкалыковцев совсем беспутных не накажете, то они более других будут поощряться к злоумышленное™, ибо мы, сколько ни отвращали от сих предприятий, но отвратить не могли». На письма аксаевских владетелей кизлярский комендант отвечал: «За уведомление Ваше о бунтовщике Ушурме благодарю Вас, почтенных князей, но только крайне сожалительно, что не могли вы до приезду бунтовщика уговорить своих подвластных отвергнуть его».

В начале 1786 года Мансур активно вербует новых сторонников. Генерал Н. С. Шемякин сообщал Командующему войсками на Кавказе, что Мансур, прибыв на реку Койсу с отрядом в 80 человек, «требует от чеченцев с каждой мечети по три человека и на содержание их по двадцати копеек со двора». Генерал Потемкин, в свою очередь, поставил в известность об этом князя Потемкина. В частности, он отмечал, что хотя и «не видно, чтобы народы к нему сильно стекались, но осталось в них еще великое к шиху уважение».