Лефорт - Николай Павленко Страница 59

Предполагалось, что посольство отправится из Голландии в Венецию. Однако полученные известия о том, что цесарь начал мирные переговоры с турками, вынудили Петра изменить первоначальные планы и отправиться в столицу Австрийской империи.

Венский двор слыл в Европе наиболее чопорным; здесь самым ревностным образом соблюдали этикет, строжайше придерживались издавна установленных церемоний. Зная это, Петр и великие послы стремились не ударить лицом в грязь. Они озаботились сменой своей поизносившейся одежды и экипировки свиты. Для свиты и для самих послов было изготовлено новое платье, второму послу приобрели более просторную карету. В дорогу закупались съестные припасы: окорока, сыры, языки, водка.

Посольство выехало из Амстердама 15 мая и держало путь на речных судах к Нимвегену «И ехали великие и полномочные послы от Ротердама до Нимвегена тем же путем, — записано в «Статейном списке», — которым сперва ехали (в Амстердам. — Н.П.), и мимо которых городов ехали, из тех городов стреляли из пушек выстрела по два и по три, сколько где пушек». В Нимвеген прибыли 17 мая, а 19-го Петр сухим путем отправился в Клеве.

В Бранденбургском курфюршестве царь и послы пользовались таким же вниманием, как и во время проезда по его территории в Голландию. Но царю и его дипломатам было не до того, чтобы выражать удовольствие по случаю гостеприимства союзника — пользуясь почтовыми лошадьми, они спешили в Вену, чтобы помешать заключению сепаратного мира Австрии и Венеции с Турцией. «А великие и полномочные послы, — отмечает «Статейный список», — пошли наскоро для того, что ведомо им, великим и полномочным послам, учинилось подлинно, что цесарское величество с турком конечно приступает к миру, и чтоб то его намерение пренять».

Города за окнами кареты Петра и послов мелькали, как в калейдоскопе. Осматривать их достопримечательности не было ни времени, ни нужды, так как путешественники познакомились с ними еще во время следования в Голландию. «Статейный список» отметил, что великие послы выразили благодарность за гостеприимство; «Как мы впредь сего были благодарны любви вашей милости (курфюрсту. — Н.П.) за показанное к нам в путешествии нашем в Галанскую землю приятство ваше, так и ныне при возвращении нашем оттуда благодарствуем, понеже в пути нашем чрез владение вашей милости как в подводах, так и во всякой повольности удовлетворены есьмы, которую любовь вашей милости должны есьмы донесть всемилостивейшему государю нашему, его царскому величеству, в чем не сумневаемся, что его царское величество то за благо восприимет».

Тридцатого мая 1698 года Великое посольство прибыло в Лейпциг, где в течение следующих суток «веселились довольно, из пушек стреляли». Вечером 1 июня послы оказались в столице Саксонии Дрездене. Саксонским курфюрстом был тот самый Август, выбранный в короли Польские. По приезде в столицу царь пожелал немедленно осмотреть дрезденскую кунсткамеру. За ночь он успел ознакомиться только с экспонатами, расположенными в двух залах. Наместник курфюрста саксонского в Дрездене князь Фюрстенберг извещал курфюрста, находившегося в Варшаве, о пребывании Петра в Дрездене и описал обед царя, состоявшийся 2 июня: «Во время обеда я велел поставить на балкон под его комнатой трубачей и флейтистов, а также приказал подойти маршем к балкону телохранителям, конным лейб-гвардейцам, одетым в швейцарское платье, при протазанах, так как мне известно, что барабаны и свистки — его любимая музыка и вообще вкус его направлен всего более на относящееся к войне. За этим обедом я вопреки собственному желанию после двухмесячной болезни принужден был довольно долго пить, к чему давал мне пример сам царь, я же не мог отказать ему потому, что согласно приказанию моего всемилостивейшего короля я всячески старался доставить ему удовольствие, если бы то было даже во вред моему здоровью».

После обеда царь в течение трех часов осматривал главный арсенал, причем обнаружил познания в артиллерии, удивившие Фюрстенберга: «Он осматривал все как нельзя внимательнее и, где только попадался ему наималейший недостаток в орудии, то он не только примечал его, но и указывал причину, по которой он произошел, и все это так основательно, что нельзя достаточно тому надивиться». «Статейный список» отметил также посещение царем и великими послами кунсткамеры: «Июня во 2 день в Дрездене показываны великим и полномочным послом в королевских покоях разные изрядные вещи, и оружейный дом и цекгауз, и конские збруи, и доспехи прежних курфирстов и князей. И пушки и мортиры множественным и уборным строением».

После осмотра кунсткамеры князь Фюрстенберг пригласил царя на ужин, закончившийся в три часа утра: «…так как он пожелал видеть некоторых дам, то я пригласил пятерых и также велел явиться прежним музыкантам, именно трубачам, гобоистам, барабанщикам и флейтистам, хотя эта музыка была не совсем прилична для подобного собрания, но я привел его этим в такое прекрасное расположение духа, что он сам взял барабан и в присутствии дам стал бить с таким совершенством, что далеко превзошел барабанщиков… Пили опять очень много, и так как он перед этим посетил обеих курфюрстин как царь (Петр продолжал сохранять инкогнито. — Н.П.), то я, не колеблясь, по его желанию велел стрелять из пушек при каждом тосте, так что было произведено несколько сотен выстрелов; при этом он так развеселился, что несколько раз обнимал меня».

Третьего июня князь Фюрстенберг посетил царя рано утром. Петр был еще не одет. Вместе с послами он сел за обеденный стол, пригласив отобедать и князя. После обеда они осматривали литейный двор, после чего царь в третий раз отправился в кунсткамеру, которая, по-видимому, произвела на него неизгладимое впечатление. Общим впечатлением от посещения Дрездена Петр 3 июня поделился в письме к Виниусу: «…Здесь хотя и два дня жили, только недосуг было, потому что город саксонский: забавны иным были во все часы».

Границу австрийских владений великие послы пересекли 5 июня: «пришли, — как сказано в «Статейном списке», — на цесарскую границу в чесной город Аус», где «у ворот того города» их встретили «грацкие комендант и урядники и великим послам кланялись и подчивали их за столом». На следующий день, 6 июня, посольство прибыло в Прагу, где их встретил представитель цесарского правительства барон Барати с вопросом великим послам: пожелают ли они получать корм и напитки натурой или деньгами, «для того, что их иноземные ествы московского народу людям не вельми угодны и непривычны». Послы ответили, что им удобнее в дороге получать корм натурой, а когда прибудут в Вену, то тогда они предпочтут брать деньги, «для того чтобы московские люди обычай в приуготовлении еств свой имеют, и всяк по своему нраву строить будет, как кто хочет». Барон задал еще один вопрос: где послы предпочтут проживать — в Вене или за городом, рядом с дворцом цесаря? Послы ответили: где их поставят, там они и будут жить.

Одиннадцатого июня Великое посольство прибыло в местечко Штокерау, что в 29 верстах от Вены, и отправило майора Адама Вейде, чтобы он потребовал немедленной аудиенции у цесаря. Это требование противоречило интересам цесарского правительства, стремившегося оттянуть время начала переговоров, чтобы прежде завершить их с турками. Только 13 июня в Штокерау прибыли цесарские уполномоченные. Уже знакомый послам барон Барати приступил к переговорам о церемонии въезда Великого посольства в Вену. С русской стороны переговоры вел Лефорт. Выслушав проект церемонии, предложенный бароном, он отправился в соседнюю комнату для совета и возвратился минут через 15 с замечаниями. Русские потребовали встречать их послов при въезде в город с большей торжественностью и пышностью, ссылаясь при этом на практику въезда иноземных послов в Москву.