Русская Япония - Амир Хисамутдинов Страница 59

Пока разворачивались работы по спасению «Индигирки», пятеро иностранцев, дрожа от холода, сидели в доме японского рыбака вокруг печки, которая не могла их согреть. Необходимо было согреться изнутри, и Дзин Гэнъитиро налил им крепкой водки-сётю, после чего люди стали мало-помалу приходить в себя.

К вечеру 12-го ветер стих, немного распогодилось, и с «Индигирки» увидели берег и людей, которые махали руками. Один из моряков стал подавать сигналы флажками. С берега ответили. Люди насторожились, не зная, чего ожидать. Моряк успокоил их, сказал, что идет спасение. Все повеселели, хотя основательно замерзли. На другой день, 13 декабря, волнение немного успокоилось, и Танабэ Риити приказал капитану судна «Сосуй-мару» Домо-ну Мицуо вывести его в море, не дожидаясь рассвета. Он брал на себя всю ответственность за безопасность судна и готов был сделать себе харакири в случае аварии.

В шесть утра на тонущем пароходе заметили огонек, который с каждой минутой делался ярче. Все в один голос зашумели: «Идет спасение!» Когда рассвело, увидели две шхуны, которые бросили якорь метрах в двадцати от «Индигирки» и стали задним ходом приближаться к пароходу. Сильная зыбь приподнимала их высоко над палубой. Кинули выброску, завели канаты. Объявили, что в первую очередь будут снимать женщин и детей, но в дальнейшем от этого отказались, ссылаясь на зыбь и на скорый приход другого бота. Какая это была мучительная погрузка! Обвязанных веревками людей приходилось по нескольку раз передавать туда и обратно, подгадывая удобный момент, чтобы спасенных не раздавило бортами.

Чуть позже подошел японский пароход «Карафуто-мару», вставший на якорь в одной миле от «Индигирки». Вместе с моторным спасательным ботом, подошедшим следом, они начали снимать людей. На двух шлюпках их переправляли на берег. Капитан велел радисту сообщить о крушении во Владивосток или Нагаево, что ему не разрешили. Команда сошла последней, но в трюмах еще оставалось около двухсот человек. Они не могли проникнуть наверх, т. к. судно лежало на борту и люки были залиты водой. Оказать им помощь можно было, только разрезав автогеном борт.

Капитан Лапшин тоже покинул свое судно и перешел на борт «Карафуто-мару», невзирая на то, что в трюмах погибшего судна, которым он командовал, оставались люди. Он даже не счел нужным предупредить их, что наверху известно об их существовании и что им будет оказана помощь. Просидев в беспомощном состоянии четверо суток, многие сделали вывод, что о них не знают. Из-за этого были случаи самоубийства: люди топились или перерезали вены.

В результате отчаянных усилий, прилагаемых японцами, с «Индигирки» сняли 311 человек. Их переправили на японский пароход, и вечером 13 декабря он пришел в порт Вакканай. Там капитан заявил агенту парохода «Карафуто-мару» и начальнику портовой полиции, что необходимо немедленно послать на «Индигирку» моторный бот с автогенным аппаратом для спасения оставшихся людей. Японцы пообещали сделать это утром 14 декабря, но шторм продолжался, и помощь ушла только через два дня. В корпусе судна было проломано отверстие, через него помогли выбраться 28 пассажирам, у которых оставались силы ухватиться за спускаемые японцами концы. Слабосильные и больные, не способные удержаться, были обречены на гибель. Но и из 28 спасенных один вскоре умер. До четвертого трюма так и не добрались…

Как пример бесстрашия японцев можно назвать поступок Дзина Гэндзо, Сато Коитиро и их товарищей. В одних набедренных повязках (фундоси), обвязав головы жгутом из полотенца (хатимаки), они добрались по ледяному и бурному морю до «Индигирки» на лодках. Разбив иллюминатор и проникнув через него в трюм, они спасли трех человек. Их выхаживали у Хосоя Дзинъси-ро, председателя рыбопромышленного кооператива, затем из порта Тирайбэцу спасенных доставили в порт Эсаси на судне «Рюхо-мару». Остальных 25 человек, которые были спасены в тот же день судами «Сосуй-мару» и «Саньё-мару», привезли в порт Эсаси. Там им оказали медицинскую помощь, после чего отправили по суше в Отару, куда на судне «Карафуто-мару» были доставлены и 402 человека, спасенных в первые дни.

Как только встали к причалу, на судне появился советский консул Тихонов. Ходили слухи, что он подкупил лодочника, который подвез его ночью и скрытно высадил. Тихонов обошел русских и передал команду уничтожить все документы, партийные и комсомольские билеты, чтобы при обыске они не попали в руки японцам. Заключенным он велел представляться рабочими «Дальрыбопродукта»: мол, при пересуде им это зачтется. При высадке японцы обыскивали спасенных, но очевидцы вспоминают, что это делалось не очень тщательно.

Разместили всех в красивом здании. Японцы, проявляя заботу о жертвах кораблекрушения, прислали врачей, представителей Красного Креста. Приходило много делегаций. Когда жители узнали, что среди спасенных есть дети, стали приносить им одежду, обувь, игрушки. «Японские женщины тянулись к малышам, — вспоминал очевидец. — Со стороны смотришь — словно это ее ребенок, родной. Целые сутки готовы были детей носить на руках. Многие сфотографировались с нашими ребятишками». Японцы потребовали составить список всех спасенных. По данным японских газет того времени и другим материалам, из общего количества людей, находившихся на борту «Индигирки», удалось спасти 428 человек, в том числе 35 членов команды. Погибли 745 человек, включая четырех из судоэкипажа.

Японцы предложили русским побывать в городе, но советский консул Тихонов отсоветовал: мол, всякое может быть. «Однажды он нам показал на полицейских, играющих в карты, и предупредил: «Вы меньше язык распускайте, они все понимают, а по-русски лучше вас говорят». После этого нас как парализовало. Люди даже к двери, что на улицу вела, перестали подходить. Однажды Тихонов нам сказал: «Скоро вас на допросы будут вызывать, говорите, что ничего не знаете. Станут папиросу предлагать — не берите. Отпечатки пальцев останутся, потом неприятности будут». И еще он сказал, что мы счастливо отделались. Вот месяц назад в связи с хасанскими событиями японцы наш пароход арестовали, тоже с рабочими с промыслов, так целый месяц их в тюрьме продержали. И вот как-то после обеда меня вызывают на допрос. Я зашел в комнату. Там было два человека. Японец, сидевший за столом, приветливо привстал, поклонился и предложил сесть. Говорил по-русски чисто, без акцента. Подал мне коробочку с папиросами. Я вспомнил нашего консула и говорю: «Не курю». И действительно, я в жизни никогда не курил. Японец меня спрашивает, что писали наши газеты о событиях на границе у Хасана. Отвечаю, что все это время был на рыбозаводе, а на рыбалку газеты не привозили. Спрашивали меня, знаю ли я грамоту, служил ли в армии, интересовались, какой глубины речка Тауй, есть ли на ней пирсы. На все отвечал: неграмотен, не служил, на реке никогда не был».

Наконец, в Отару пришел пароход «Ильич», чтобы забрать спасенных и прах погибших. Японцы пояснили, что еще не всех кремировали, и они не могут вручить урны с прахом для родственников. Всех посадили в автобусы, и большой колонной медленно проехали по улицам города. Русские во все глаза смотрели по сторонам: только сейчас они увидели Японию. В витринах магазинов были выставлены мясные туши, окорока, колбасы, разные фрукты. Потом на «Ильиче» один из работников торгпредства высказал мнение, что японцы специально устроили такую выставку. Сами они жили впроголодь, рис по крупинкам делили, а продукты из Токио привезли, чтобы русских ввести в заблуждение насчет истинного положения дел в стране. Так ли это было на самом деле, сказать трудно, но в спасении пассажиров и экипажа «Индигирки» японцы проявили самые лучшие качества: сострадание, великодушие, готовность помочь.