Игги Поп. Вскройся в кровь - Пол Трынка Страница 6

Запах больших денег, однако же, был неизбежен, благодаря присутствию клана обеспеченных детей из Анн-Арбор-Хиллс, где селились архитекторы, профессора, менеджеры компаний и городская администрация. А главное – новое поколение администрации заводов Форда, сознательно ассоциировавшее себя с анн-арборской либерально-интеллектуальной традицией. Фордовские «умные ребята» – десяток бывших офицеров ВВС США во главе с полковником Чарльзом «Тексом» Торнтоном, в том числе два президента компании «Форд»: Роберт Макнамара и Арджей Миллер. Оба поселились в интеллектуально-академическом Анн-Арборе, о чем Миллер, впоследствии декан кафедры бизнеса Стэнфордского университета, до сих пор вспоминает с удовольствием: «Симпатичный, чистенький, совершенно чудесный университетский городок, обособленный от Детройта, со своей культурой, с центром жизни в университете. В то же время всегда можно поехать в Детройт послушать какую-нибудь оперу или симфонию. Мне там очень нравилось».

Присутствие двух ведущих промышленников на концертах в Таппанской школе и прочих культурных мероприятиях Анн-Арбора вносило в атмосферу соблазнительный трепет власти и денег, что, без сомнения, привлекало двенадцатилетнего Джима Остерберга, которому уже скоро суждено было приблизиться к ее источнику.

Многих из детей, поступивших в Таппан, подавляла эта атмосфера власти и космополитизма. Ее частью были некоторые из учеников, например Рик Миллер (никакой связи с Арджеем Миллером), харизматичный светский паренек, частенько с сигарой, объект поклонения для мальчиков и девочек. Он любил поиздеваться над другими, в том числе над Джимом Остербергом. «У нас были уроки плавания, причем по какой-то дурацкой причине надо было раздеваться догола, – говорит Денни Олмстед, который дружил и с Риком, и с Джимом. – У Джима был большой член, и как-то Рик схватил его за это дело и потащил в душевую. Все смеялись над Джимом, он был смущен». Многие мальчишки завидовали этой детали, а также рано наступившему пубертатному периоду, но Рик своей проделкой превратил предмет гордости в нечто унизительное – по крайней мере на тот момент.

Другой популярной фигурой был Джордж Ливингстон, который жил в Анн-Арбор-Хиллс в прекрасном доме, выстроенном по проекту его отца-архитектора. Ливингстон и его приятель Джон Манн были мастерами по восстановлению и ремонту «крайслеров» и выиграли государственный конкурс по диагностике повреждений «плимутов». «Джордж был нахал и часто говорил обидные вещи, не думая о людях, – рассказывает Джон Манн, который помнит, как Ливингстон насмехался над жильем Остербергов. – Посмеяться над чьим-нибудь прыщом или над трейлером – это очень типично для Джорджа». Большинство ребят научилось не обращать внимания, но Джим Остерберг затаил обиду.

Для того, кто станет Игги Попом, Рик Миллер и Джордж Ливингстон станут символами легкомысленной жестокости белого американского подростка среднего класса – при том, что Джим Остерберг был как раз воплощением привилегий белого американца среднего класса. Доказательство – его дружба с Кенни Миллером, сыном Арджея Миллера и крестным сыном Роберта Макнамары. Миллеры выделялись даже на общем фоне Анн-Арбор-Хиллс. И, как выяснилось, Джим Остерберг умеет подружиться с такими людьми.

В доме Миллеров на улице Девоншир, в сердце Анн-Арбора, всегда что-нибудь происходило. На соседей производили впечатление уроки танцев. Частный преподаватель учил Кенни и его одноклассников фокстротам и вальсам в просторной студии позади дома: все ребята в специальных костюмах, вплоть до юбок и перчаток у девочек. На Рождество для развлечения гостей приглашали профессиональный хор; стены были украшены произведениями искусства, сам же дом – чистый красный кирпич с обшивкой из секвойи, с балкончиками, выходящими на зеленые окрестности, – был выдержан в скромном современном стиле. Цветной телевизор в гостиной большинство гостей видели впервые, но Миллеры никогда не хвастались. Шоферы возили детей на гольф, футбол или кола-колу с хот-догом в отель «Ховард Джонсон» на Уоштеноу-авеню. Как-то по дороге домой один из приятелей Кенни расплескал на сиденье «линкольна» молочный коктейль. Никто из семьи и глазом не моргнул, но на следующий день шофер приехал за ребятами на новой машине.

В основном детьми занималась горничная Миллеров Марта, но мама Кенни, Фрэнсис, всегда интересовалась друзьями сына. Арджей тоже не был недоступным – редкий случай для человека, который тащит на себе такую компанию, вдобавок в сложных на тот момент финансовых обстоятельствах. Он был инспектором компании как раз в тот период, когда был запущен и провалился злосчастный «Эдсел». Часть руководства поддалась тогда стрессу или алкоголизму, но Арджей спокойными переговорами прокладывал путь в джунглях «Форда»; после того как Джон Кеннеди переманил его дружка Роберта Макнамару на пост министра обороны, он стал президентом компании и впоследствии контролировал запуск самого удачного проекта «Форда» – «Мустанг». Несмотря на серьезную занятость, Миллер познакомился с Джимом Остербергом настолько, что до сих пор прекрасно его помнит, хотя от подробного разговора вежливо уклонился.

Вскоре после поступления в Таппан Кенни Миллер, скромный, дружелюбный и несколько неуклюжий паренек, крепко подружился с Джимом Остербергом. В самом начале, когда Кенни попросил маму позвать Джима в гости, Фрэнсис ошиблась и пригласила его соседа по алфавиту, Денни Ольмстеда. Как вспоминает Ольмстед, Кенни открыл дверь и говорит: «Я не хочу с тобой играть, я хочу играть с Джимом, он мне больше нравится!», потом крикнул маму, и забракованный Ольмстед был отослан.

Кенни Миллер и Джим Остерберг были ядром маленькой компании (в которую входили также Ливингстон и Джон Манн), которая долгими вечерами играла в гольф на площадке “Pat’s Par Three”. Компания показательная в смысле отбора влиятельных друзей; то же касается его подружки в восьмом классе, Салли Ларком: отец работал в городской администрации, мама – профессор университета. Оба родителя были в восторге от Джима: «Им очень нравилось, что я с ним встречаюсь».

Далекий от стереотипа среднего школьника – для этого он был слишком умен и остроумен – Джим, однако, был всегда аккуратно подстрижен и опрятно одет. Стройное, мускулистое телосложение возмещало недостаточный рост; кроме того, это был безусловно интеллектуал. Уверенный и упрямый, с хорошим чувством юмора, он всегда был готов втянуть взрослых в разговор. Когда Джим дружил с Салли, они часто играли в гольф; если что-то ее в нем и раздражало, то это непобедимое упрямство, «скорее даже авторитарность». Проблема иерархии явно волновала его. Симпатичный, даже сексуально привлекательный, он не был чужд некоторой тревожности, которая только добавляла ему шарма; все же он не мог тягаться в популярности с одноклассниками-футболистами или «королевами бала». Но комплекса неполноценности Салли в этом не замечала: «Скорее наоборот, что совершенно не соответствовало его социальному статусу. Не то чтобы я его осуждала; наоборот, это давало ему стимул». Примерно так же вспоминает Джима Синди Пэйн, с которой он встречался через пару лет после Салли: легкость, с которой он обаял ее отца, врача, та же тревога, лежавшая в основе его амбициозности, и при этом замечательная уверенность в себе: «Это был удивительный юноша, с настоящей пробивной хваткой».

К концу первого года в Таппане Остерберга уже хорошо знали. Одноклассники вспоминают живость его аналитического ума, готовность оспорить избитые истины. Несколько учителей были несомненно очарованы; богатый словарный запас и красноречие сделали его любимчиком учительницы английского, миссис Паури. Он использовал идиомы, которые его одноклассники слышали впервые, причем использовал правильно. Хорошо подвешенный язык сделал его звездой школьных дебатов, где подвизались самые яркие ученики Анн-Арбора; при этом способности к плаванию и гольфу спасали от репутации «ботаника». Особенно, говорит Джон Манн, он преуспел в сарказме. «Помню, смотришь на него и думаешь: что это он такое сказал? Потом понимаешь, что это сарказм. Большинство семи- и восьмиклассников не было к этому готово – он был на голову выше всех нас».