Wu-Tang Clan. Исповедь U-GOD. Как 9 парней с района навсегда изменили хип-хоп - Ламонт Хокинс Страница 6

Иногда нам удавалось сбежать, иногда нет. Мой приятель Луни мог обхитрить «Банду Авеню», как Гершел Уокер [4]. А я не мог так, как он. Он знал приемчики. Он мог сделать так, чтобы старшие ребята, преследовавшие его, оказались лицом на земле. Он был быстрым и ловким. Он был самым отмороженным мастером обмана. Он мог заставить «Банду Авеню» в их крутых плейбойских ботинках British Walkers [5] поскользнуться, покатиться и упасть. Он забегал по пандусу к дому, а сбегал по лестнице, затем спускался с холма и прятался за стеной, а когда банда пробегала мимо, он взбирался обратно на холм и просто так для профилактики обводил вокруг пальца нескольких из них еще раз на вершине. Они никак не могли его поймать.

Помню, однажды они сожгли наш клуб в отместку за то, что мы обстреляли их шариками с водой, как раз когда они только переоделись в новую одежду и курили крэк. Как-то зимой мы встретились с ними на замерзшем пруду. Эти отморозки начали прыгать по льду, чтобы он треснул и мы попадали в воду. Если бы лед треснул, то мы запросто могли погибнуть.

Это было похоже на замкнутый круг. Мы пытались сопротивляться, но все же были просто маленькими детьми. Нам ничего не оставалось, кроме как сколотить собственную банду. Так мы стали «ДСБ» – «Детской спасательной бандой». Собрались ребята из домов по соседству. Мы все держались вместе. В нашу банду входили Кейн, Джи-Си, Винни, Raekwon, Килла Кейн, Забо, Лав Гад, Чаз, Мисер, Герш, Луни, Си Басс, Кэб… нас было много.

После этого ситуация в нашем квартале стала поспокойнее. «ДСБ» состояла исключительно из малолеток, живущих по соседству, и просуществовала с начальной школы до средней, потом мы стали «ХСН» – «Хер с ними». В конечном счете в старшей школе мы превратились в «Отряд крушения», о котором я расскажу позже.

Несмотря на то что мы с мамой переехали на остров, мы все еще поддерживали бруклинские связи. Я – ядерная смесь Стейтен-Айленда и Бруклина. Когда мама на несколько недель брала отпуск и хотела побыть одна дома, она отправляла меня к бабушке с дедушкой, которые жили в Браунсвилле, Краун-Хайтс и Клинтон-Хилле. Я видел столько творящейся там херни, просто немыслимо. Во всех деталях. Я ездил к бабушке в Браунсвилл или к кузенам в Томпкинс. Мой дед жил между Сент-Джеймс-Плейс и Кембридж-Плейс, в квартале от того места, где обитал Biggie [6].

В Бруклине было по-своему сурово. Он был просто грязный. Там построили двадцать или тридцать кварталов: Браунсвилл, Форт Грин, Марси, Томпкинс, Ред Хук, Гоуанус, Бушвик. Все они были похожи на концлагеря для бедных черных. То же самое с Бронксом.

Но самым безумным было то, что мне приходилось ездить от Стейтен-Айленда до Бруклина одному. Мне было всего восемь или девять лет, мама давала мне денег на дорогу и отправляла одного, приходилось ехать в метро и плыть на пароме на другую сторону. Я прыгал на поезд № 4 в Боулинг-Грин, выходил на Истерн-Паркуэй, там пересаживался на автобус и ехал в Браунсвилл, затем выходил на остановке у букмекерской конторы на Питкин-авеню и шел к бабушке. Нынешние дети не поймут, насколько мы были свободны. Сегодня маму могли бы посадить за жестокое обращение с детьми.

Тогда все было по-другому: взрослые не носились так с детьми. Я уверен, что были похищения и прочая херня, но мы все равно были предоставлены сами себе. Мама даже посылала меня за сигаретами в магазин на углу. Сейчас так сделать не получится. Продавцы сразу же скажут: «Малявка, вали на хер отсюда».

Моя бабушка работала бухгалтером в правительстве, а дед был ветераном войны. Он ничему меня не научил. Мне кажется, я вообще ничему не научился в своей семье. Ничему, кроме любви. Только любви. Я получил от них любовь, но не получил никакого руководства о том, как прожить свою жизнь, что правильно и неправильно, не узнал, что делать и чего не делать.

Все свои жизненные уроки я получил на улице. У меня не было отца. Мать немного меня наставляла, но она скорее беспокоилась о еде, одежде и прочей бытовухе. Когда у меня были проблемы, я не мог подойти к ней и спросить, как разобраться со всем этим дерьмом. Я должен был уладить это сам. Иногда я делал правильный выбор, а иногда ошибался. Приходилось учиться на ходу. Вот что собой представляет взросление большинства черных детей.

Время от времени, навещая дедушку, я виделся и со своими любимыми дядями – дядей Мэттом и дядей Джейсоном, которые катали меня по всему Бруклину.

Младший Джейсон был тихим и скромным. Но скромные – это те, с кем нужно быть осторожнее. Я тоже очень скромный парень, очень милый, но не стоит меня заводить, потому что, когда я злюсь, я становлюсь просто бешеным. Нужно очень постараться, чтобы разозлить меня, но, если удалось, берегись. Джейсон был таким же – спокойным и тихим, пока не наступало время выпустить пар, и тогда он просто метал громы и молнии.

Джейсон был младше меня. Он был мне дядей, потому что мой дед был дважды женат и имел детей в обоих браках. Мы с Джейсоном целыми днями мотались по улицам.

У старшего, дяди Мэттью, был друг по имени Кью, с которым они были словно близнецы. Они не были кровными братьями, но выглядели совершенно одинаково. У дяди Мэтта была дурная слава на районе – он, Кью и их друзья раскрыли мне понятие маньяка. В то время у тебя должна была быть репутация, чтобы другие отморозки не связывались с тобой.

Я вспоминаю Кью никак иначе, как долбаного маньяка. Мне тогда было лет восемь-девять. Думаю, что он убил по крайней мере пару чуваков. Он мог ограбить, забрать ботинки, забрать цепь, ударить, заколоть, порезать, застрелить. Он мог сделать что угодно. Он был именно таким человеком. Но он любил меня. И все время сажал меня к себе на плечи.

Мы гуляли по ночам, я бегал по Бруклину с этими сумасшедшими отморозками. Они совершали грабежи прямо у меня на глазах. Однажды они ударили какого-то парня кирпичом по голове и забрали его бумбокс. Выбили из него все дерьмо и пошли дальше. Я просто посмотрел на чувака, дергающегося на земле, а затем побежал, чтобы догнать дядю Мэтта, который тут же взял меня за руку, и его друга Кью. Эта бандитская херня тоже немного повлияла на меня – это было еще одной частью моего воспитания.

Самое печальное в жизни гетто – это то, что жесть вроде перестрелок, поножовщины, обоссанных лестниц и наркоманов со временем становится нормой. А ты становишься толстокожим и бесчувственным…

Но все же так не должно быть. Некоторые смерти, должно быть, сильно на нас повлияли. Эти люди заслуживали большего. Например, гибель одной маленькой девочки лет семи-восьми. Она училась в моем классе в государственной школе. Ее изнасиловал и сбросил с крыши в задней части здания умственно отсталый мальчик, которого мы знали, как Большой А. Этот кретин все время шастал по окрестностям.