Не судите. Истории о медицинской этике и врачебной мудрости - Дэниел Сокол Страница 6

По прошествии 9 месяцев я представлял интересы родственников покойной на дознании. Они утверждали, что не имели никакого представления о том, что она может умереть, что никто не потрудился сообщить им о том, насколько тяжелым было ее состояние. «Если бы мы знали об этом, – сказала ее мать, – то неотлучно находились бы при ней в палате». Знакомая жалоба.

Исторически взгляд лечащего врача сосредоточен на пациенте. Родственники больного всегда находились в тени. Диада, которую составляют доктор и пациент, оставляет за рамками семью – родственники больных в клятве Гиппократа не упоминаются. Конфиденциальность, сохранение секретов пациентов, ограничивает степень вовлечения его семьи.

Если больной вменяем и дееспособен, лечащему врачу следует убедиться в том, что он допускает возможность предоставления информации о своем состоянии родственникам. В противном случае общая медицинская рекомендация следует обыкновенному здравому смыслу: «Разумно предполагать, что если больные не проявляют явных возражений, то они будут стремиться к тому, чтобы самые близкие им люди постоянно находились в курсе их состояния и течения болезни».

В целом лечащий врач должен понять, знает ли больной свой диагноз и прогноз лечения. В ситуации отсутствия таких знаний у дееспособного пациента в Соединенном Королевстве, США и многих других государствах принято доводить эту информацию до больного, чего требует право человека на самостоятельность. Тем не менее лечащий врач также должен решить, следует ли рассказывать родственникам о состоянии больного.

Согласно моему расследованию, родственники больной нуждались в регулярном получении информации. Они полагали, что женщина находится в стабильном состоянии до тех пор, пока младший врач не прибежал к ним в больничный кафетерий, чтобы сообщить о том, что ее сердце остановилось. И хотя родственники умершей считали, что произошел внезапный и катастрофический поворот к худшему, медицинские показатели, напротив, свидетельствовали о постепенном ухудшении ее состояния в течение нескольких часов. Врачи предполагали, что больная умрет. Родственники не знали об этом.

Предоставление родственникам информации о состоянии больных не относится к числу приоритетных обязанностей медицинского работника. В горячее время работа с другими пациентами действительно может отодвинуть беседу с родственниками на последнее место, что может помешать врачу сделать это в свою смену. Осмотрев пациента, зафиксировав выделение мочи, рассчитав баланс жидкости, прочитав сканы, назначив анализы, обзвонив коллег и завершив прочие дела, доктор может забыть поговорить с близкими пациента. На долю лечащего врача может выпасть и ознакомление их с печальными новостями. Некоторые из родственников забрасывают медика вызывающими раздражение вопросами, другие жалуются на отсутствие должного ухода за пациентом или просто говорят слишком много, третьи же откровенно грубы.

Время в медицине всегда дорого, однако трата его на информирование родственников о состоянии больного оправдывает себя. Регулярные беседы с врачом направляют мысли семьи пациента в нужную сторону. Они уменьшают вероятность возникновения конфликта при различиях в восприятии подлинного состояния пациента. Они позволяют создать доверие, заручиться сочувствием и отразить понимание того, что заболевание поражает не только пациента, но может и затронуть любимых и близких ему людей, порождая эмоциональную боль и страдание. Такого рода разговоры могут позволить родственникам более понятным образом объяснить пациенту его положение или помочь ему придерживаться курса лечения. A когда больной утрачивает здравое суждение, родственники могут стать ценными союзниками врача, если речь заходит о сложных решениях, предлагаемых в его пользу.

Когда больной мучается от боли или находится в состоянии умственного расстройства, особенно важно объяснить семье ситуацию, предпринять шаги, способные уменьшить общее горе. Во время дознания родственники не могли понять, почему больная была вынуждена дышать самостоятельно, в то время как анестезиолог мог воспользоваться аппаратом искусственного дыхания. Это было печальное зрелище. На самом деле анестезиолог намеревался заставить работать больные легкие пациентки, однако не объяснил этого ее родственникам, в итоге сформировавшим уверенность в том, что бригада врачей забыла о ней.

Картина страданий больного без надлежащих пояснений или уверений в том, что сделано все возможное для того, чтобы облегчить его состояние, более чем что-либо другое способна заставить родственников усомниться в качестве предоставленного медицинского обслуживания. Что, в свой черед, увеличивает вероятность жалоб.

Врачи настолько привыкли иметь дело именно с больными, что некоторые из них практически не замечают стоящих около постели беспомощных родственников, забывая при этом о наставлении, которое Уильям Ослер давал медсестрам в Филадельфийском госпитале в 1897 году: «Передача в чужие руки попечения безмерно дорогой вам жизни, возможно, является одним из величайших земных испытаний». Своевременное информирование родных о медицинской ситуации, хорошей или плохой, делает испытание более терпимым.

Если мы являемся родственниками больного и ощущаем недостаток сведений о лечении дорогого нам человека, нам следует проявлять активность в поиске информации и спросить – естественно, любезным образом – о состоянии больного, сколь бы занятым ни казался медицинский персонал, невзирая на возможное раздражение, которое может вызвать подобный вопрос. Не проявив инициативы, мы, вероятно, останемся в самом конце списка намеченных на сегодня врачом дел.

Гиппократ, Майкл Джексон и медицинская этика

Клятва Гиппократа содержит часть, в которой действие переносится из общественной сферы в приватную: «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного». После смерти Майкла Джексона в июне 2009 года, когда певцу было 50 лет, подозрения коснулись его личного врача Конрада Мюррея. В результате расследования, в ноябре 2011 года доктор Мюррей был осужден за непредумышленное убийство и приговорен к 4 годам тюремного заключения.

Случай этот привлек внимание общества к взаимоотношениям врача и пациента. Как изменяется динамика этой связи в том случае, если пациент влиятельнее врача?

Студентов-медиков мы учим не забывать о разнице потенциалов в отношениях между доктором и пациентом. В больничной обстановке пациент может быть испуганным, не владеющим медицинскими знаниями. Врачи в такой ситуации, как правило, здоровы, обладают необходимой профессиональной информацией и находятся в привычной обстановке. Таков расклад сил в типичной клинической ситуации. Врачи сильны, пациенты слабы и ранимы. Впрочем, в некоторых ситуациях баланс сил меняется, и возникает другой комплекс задач.

Иногда сила прикладывается извне. Военные врачи, например, могут быть сразу и медиками, и солдатами. У них есть начальники, чьи приказы они обязаны исполнять, и первоочередной их заботой является не попечение о пациенте, а успех военной миссии. Эдмунд Хоув, психиатр, служивший в армии США, в качестве примера приводит лечение больных с переутомлением на поле боя. Если военный психиатр позволит себе отправить домой солдата, испытывающего подобное расстройство, то немедленно найдутся желающие изобразить те же самые симптомы, чтобы уклониться от участия в бою. Подобный лавинный эффект вполне способен подорвать возможность успеха всей операции. Двойная преданность врача военному долгу и своим пациентам является примером подобного противоречия.