Последний пожиратель греха - Франсин Риверс Страница 6

Закрыв глаза, я представила, как ступаю по этому неровному, сучковатому «мосту». Потом останавливаюсь посредине, раскинув руки, как крылья. Представила, как бросаюсь вниз подобно птице, изгибаюсь в полете, потом погружаюсь в белую пену бушующего потока, с грохотом разбивающегося о большие камни. Я представила, как я погружаюсь в воду, всплываю вновь, как меня кружит в водовороте, как я падаю в водопад. Я вообразила, как погружаюсь все глубже, глубже в озеро темно-синей воды.

Потом мое тело плывет дальше, течение относит его туда, где его никто никогда не найдет. Папа говорил, что река впадает в море. Море, такое далекое, такое глубокое, такое огромное — я не могу себе это представить. Я знала только одно — так я потеряюсь навсегда.

Я потеряюсь, и меня забудут.

Бабушка умерла. Теперь я совсем одна. Больше некому вызволить меня из моей беды, отвлечь от пятна на моей совести. Нет никого, кто своей любовью будет отводить меня от обрыва день за днем, как бабушка делала, начиная с прошлого лета… Я размышляла про себя: «О Боже, ведь пожиратель грехов может прийти и забрать мои грехи, только если я умру. Господи, а он не может сделать это сейчас, пока я живу, дышу, и мое сердце бьется, чтоб я не жила с этой болью?»

…В эту минуту появилась она, внезапно, как первый солнечный луч, когда солнце восходит над горами.

— Привет, Катрина Энис. — сказал мягкий, нежный голосок.

Открыв глаза, я оглянулась и увидела маленькую девочку, младше меня; она сидела рядом с моей корзинкой, которую я оставила на плоском уступе скалы. Она встала и пошла ко мне.

— Если ты хочешь перейти реку, то есть место получше, на лугу, вниз от твоего дома. Пойдем туда и там перейдем.

Подняв голову, я уставилась на нее. Мне казалось, я ее никогда раньше не видела. Облачко золотистых кудрявых волос обрамляло ее голову и плечи. Необыкновенно синие глаза напомнили мне слова бабушки о глазах Яна Форбеса, и я подумала, может быть, она из наших дальних, забытых родственников? Странно… Как она пробралась сюда, не побоялась? Она тихонько появилась, неожиданно, как порхающая птичка, и назвала меня Катрина Энис. Красивое имя, но не мое. Я же Кади. Меня так назвали. Просто Кади Форбес и больше ничего. Да, но Катрина Энис звучит куда лучше. Когда слышишь такое имя, не можешь не задуматься: интересно, а кто его обладатель? Разве плохо быть кем-то особенным, любимым? Было бы здорово быть не Кади Форбес, а кем-то другим, хоть бы на время.

— Меня зовут Лилибет, — она прервала мое задумчивое молчание. — Мой папа говорил мне о тебе.

Я удивилась. — Говорил обо мне? — Я понятия не имела о том, кто ее отец.

— Да. — Она поднялась и встала передо мной. — Я знаю все, что с тобой было, Катрина Энис. — Ее голос звучал так нежно, что мне показалось, будто сама любовь протягивает ко мне свои объятия. — Я знаю о тебе все.

Опустив голову, я снова посмотрела вниз, на реку. — Все всё знают. — Комок подступил к моему горлу, я едва не расплакалась.

— Каждый что-то знает, Катрина Энис, но разве кто-то знает все?

Я подняла голову и посмотрела на нее с удивлением. — Бог знает. — Бог будет судить. Это не вызывало сомнений. Бог есть огонь поедающий.

Она улыбнулась. — Я хочу быть твоим другом.

Боль в моем сердце немного утихла. Может, хоть на время мне станет легче. — Откуда ты здесь? — спросила я.

— Из одного местечка — оно и далеко, и близко.

Я хихикнула, удивленная ее словами. — Ты такая странная.

Она засмеялась: ее смех напоминал пение птиц и журчание ручейка. — То же можно сказать и о тебе, Катрина Энис, но я думаю, что зато мы хорошо понимаем друг друга, правда?

— Пожалуй, так.

— А со временем будет еще лучше.

Я взяла корзину и пошла за ней. Мы двинулись обратно, по пути взбираясь на скалы вдоль реки, пролезая под низко нависающими, разросшимися деревьями. Мы пришли на луг, уселись на теплом песчаном берегу и стали бросать камушки в реку. Я говорила без умолку, целый поток слов выливался из меня после долгой засухи. И я мечтала. О том, как мама снова будет смеяться, папа будет играть на волынке, а Ивон — танцевать.

Лилибет назвала меня Катрина Энис, и это имя стало началом чего-то нового. Мне казалось, она, как и бабушка, любила меня просто так, ни за что. Хотя внутри себя я знала, что не заслуживаю этого, однако обеими руками ухватилась за предложение Лилибет о дружбе. Это и спасло мне жизнь.

В тот первый день я пригласила Лилибет к нам домой, решив поделиться своей радостью с мамой. Но она не обратила на мою подругу никакого внимания, даже ни разу не посмотрела в ее сторону. Но меня это не удивило: она теперь и на меня больше не смотрела. Папа тоже не обрадовался гостье; он не любил, когда в нашем краю появлялись чужие, а Лилибет была чужой, да еще какой-то странной. Она не была похожа ни на кого из тех, кого я знала тогда, и кто мне когда-нибудь встретится в будущем. Даже Ивон был насторожен ее появлением.

— Кади, может, и не надо тебе с ней так уж много говорить, — сказал он мне спустя несколько дней после первого визита Лилибет. — Ну, хотя бы, пока папа и мама рядом, ладно, малышка?

Я все поняла и приняла его ласковое замечание.

Когда я разговаривала с Лилибет, мне пришла в голову мысль найти пожирателя грехов. Эта новая идея так овладела мной, что я едва могла думать о чем-то другом.

— Лилибет, как ты думаешь, где он?

— Где-нибудь там, где его непросто найти.

Я не могла спросить об этом маму, потому что она будет бранить меня за это очередное непослушание. Ведь Гервазе Одара сказала мне не смотреть на этого человека, а я, из-за своего проклятого любопытства, на него посмотрела. Что касается папы, у него такое суровое лицо, что у меня смелости не хватит к нему подойти. Но я только и думала о пожирателе грехов. В конце концов, я решила спросить Ивона. Он чинил сбрую, и я позвала его.

— А зачем ты про него спрашиваешь?

— Я подумала, он, наверно, старый, несчастный такой.

— Так оно и есть. Он уж на себя достаточно грехов-то взял, чтоб на всю вечность проклятым быть.

— Ивон, но зачем это ему?

— А я почем знаю, малышка?

— Ивон, ну почему он совсем про себя не думает и душу свою в ад отдает?

Он положил кусок кожаной сбруи и строго посмотрел на меня. — Кади, не надобно тебе про него спрашивать. Где бы сейчас бабуля бедная была, если б не он? И не надо тебе жалеть его. Он ведь ушел, а придет, только если опять понадобится. Теперь иди, играй. Мне работать надобно. Денек сегодня такой чудный, на что тебе, маленькой девочке, с мыслями такими ходить?

Ивон мог говорить так же твердо, как Броган Кай. Они оба сказали одно и то же: забудь его.

А как я его забуду? Ведь он посмотрел на меня и заглянул в самую душу. Каждый раз, когда я думала о нем. мое раненое сердце ныло. У него нет даже имени, его называют по ремеслу: пожиратель грехов. Боже мой, от одной мысли о нем у меня мурашки пробегали по коже. И все же я должна знать, кто он, и как он стал таким.