Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко Страница 6

— Прости, государь, что без ведома твоего народ собрался. Испокон веку дела Рязань миром решала, и князья наши нам не перечили, а с народом шли…

— Откель ему знать, безбородому-то, пушок еще на губах, а туда же, «без моего дозволения!» — выкрикнул кто-то из толпы, и рязанцы зашлись хохотом.

Ярослав насупил брови и, повернувшись к тысяцкому рязанской дружины Афанасию Дробышу, приказал:

— Имать насмешника!

— Как же его отыщешь, государь, — улыбаясь, развел руками тысяцкий. — Вона толпища-то какая, вся Рязань здесь. Поди, разберись, кто голос подал.

Ответ Афанасия вызвал новую волну смеха.

— Глянь, мужики, князь-то что красна-девица перед суженым краснеет, — раздался голос. Ему вторил другой, такой же игривый и занозистый:

— Не корзно [29], а сарафан малиновый ему впору!

— Волосы под кику [30], и хоть сейчас на осклепище [31]!

Ярослав, видя хохочущие лица мужиков, ухмыляющихся в бороды бояр и старост, с трудом сдерживая ярость, подал знак воинам охраны. Те, стоя у паперти полукругом, придвинулись ближе к князю и обнажили мечи.

Смех разом прекратился.

— Почто без моего на то дозволения сполох подняли? — все так же спокойно, не повышая голоса, повторил свой вопрос Ярослав Всеволодович.

— Ты нам не князь! И дозволения нам твоего не надобно! — прогудел боярин Ермила. — Роман и Святослав князья нам. Отец твой, Всеволод, их в железах держит, и нам тебя след в железа взять!

Толпа угрожающе загудела.

К Ярославу приблизился епископ Арсений. Став чуть справа от князя, он тихо произнес:

— Может, тебе в соборе укрыться? Народ недоброе замыслил.

— Управлюсь, — холодно ответил Ярослав и решительно тряхнул головой. Подняв руку вверх, он провел ею из стороны в сторону, и тут же из-за двора купца Захария, выходящего высоким тыном на площадь, конно по трое в ряд показались дружинники княжеские. Разрезая толпу горожан на две части, давя зазевавшихся копытами, они быстро продвинулись к паперти церкви, образуя широкий проход, по которому князь Ярослав не спеша, с достоинством, покинул площадь.

Глядя на удаляющегося князя, Арсений в раздумье произнес:

— Молод Ярослав, а норов перенял отцовский. Упаси нас, Господь, от гнева Всеволодова.

Епископ перекрестился и, повернувшись, медленно вошел в распахнутые двери соборной церкви Успения Богородицы.

Ночь воцарилась над Рязанью. Страсти, кипевшие днем на соборной площади, потихоньку улеглись, и рязанский люд, умаявшийся в делах и спорах, мирно почивал: кто на лавках, а кто и в мягких постелях. Только сторожа на башнях да дружинники князя Ярослава бдили, опасаясь: одни — незваных гостей с Дикого поля, другие — ретивых хозяев, грозивших мечом и цепями.

В доме боярина Ермилы — гости. Но не слышно шумного веселья и перезвона гуслей, да и вечерняя трапеза скромна. Не для пира сошлись на боярском дворе лучшие градские люди, а для тайного совета. За длинным дубовым столом и вдоль стен не по чину, а кто когда приходил, расселись по лавкам бояре, старосты, кое-кто из служилых, а также самые именитые купцы. Освещенные колеблющимся светом свечей, сидели молча, тяжело, шумно вздыхая и покряхтывая. Начало тайного совета затягивалось.

Наконец, сопровождаемый хозяином дома боярином Ермилой, в светлицу вошел князь Изяслав Владимирович. Порывисто пройдя к единственно стоявшему во главе стола креслу, он торжественно произнес:

— Помолясь, приступим.

Пошевелив коротко губами, он нарочито громко начал:

— Не пристало нам под щенком Всеволодовым ходить. Всегда Рязань особливо стояла. Никто ею не помыкал. Так ли?

— Так, батюшка!

— Верно, верно говоришь! — донеслось в ответ.

— Издавна повелось, что на великий стол киевские князья садились, им-то не грех старшинствовать. Да тут Андрей, за ним и Всеволод возомнили себя князьями великими. Всю Белую Русь под себя подмяли, теперь и к южным землям подбираются. Сынов-то у Всеволода аж шестеро, всем удел дай. А внуки пойдут, им тоже удел дай на кормление. Вот и подумайте: не паутину ли Всеволод плетет, дабы опутать ею все земли? Ни вам, ни князьям вашим нет места в княжестве Володимирском, потому-то они в железах, а скоро и вам черед.

Зашумели, возмущаясь, бояре, загалдели купцы, закудахтали, точно куры, согнанные с насеста.

— Да как же так, Господи?

— Неужто изведет под корень род князей рязанских?!

— Где же заступника-то сыскать от такого песиглавца [32]?

Изяслав молчал, давая высказаться другим, выхватывая взглядом и отмечая для себя особо ретивых.

— Собрать дружину, черниговцев позвать, а попервой имать выкормыша княжеского — Ярослава, — прогудел он.

— Как имать, как? — перекрикивая всех, завопил кто-то из старост. — Ярослав в детинце, на стрельнях [33]дружинники!

— Петуха красного подпустить, володимирцы сами выйдут из-за заборала [34], — предложил купец Евсей, торговавший хлебом и рыбой.

— Совсем глузда [35]лишился, по вые бы тебе надавать, — замахнулся на купца тысяцкий Афанасий Дробыш. — Град спалить хочешь?

До полуночи спорили лучшие градские люди. Предлагали разное, но сошлись в одном: немедля ехать к пронскому князю Михаилу за помощью; созывать большую дружину; на всех дорогах, идущих от Рязани, поставить заставы и имать посыльщиков княжеских, а до поры до времени затаиться и ждать ответа из Пронска. К князю Михаилу надлежало ехать боярину Ермиле и Афанасию Дробышу. С ними возвращался в Пронск и князь Изяслав Владимирович.

Уж за полночь, а княжеский терем светится окнами, словно в праздник. Двор также залит светом факелов. Ржут лошади, звенят оружием и доспехами дружинники. Ярослав Всеволодович среди воинов. Он возбужден, щеки его горят, в глазах мечутся веселые озорные огоньки. Вся эта суета ему в радость.