Три льва - Михаил Голденков Страница 6

Михал Радзивилл

Но год шел за годом, а черная грозовая туча новой войны пока что не разражалась молниями и громом, стояла на месте, лишь угрожающе полыхая зарницами. Впрочем, Дорошенко с турками и крымскими татарами уже предпринял попытку нападения на коронные войска в Галичине, но, получив достойный отпор, отступил. Турция, готовая, казалось, поддержать крымчан и казаков, странным образом промолчала.

— Может, и обойдется на этот раз. Сколь уж можно! И так тринадцать лет воевали! Матерь Божья не допустит более бед и горя, — говорили друг дружке уставшие от войны литвины. Увы. Новая война уже дышала с юга огненной пастью вновь выползающего из своего логова дракона Фефнира. Петр Дорошенко не шел ни на уступки, ни на соглашения, желая быть гетманом всей правобережной Руси. Дипломатия уперлась в кирпичную стену непонимания друг друга. Дальше уже должны были «договариваться» пушки и мушкеты. И вот Речь Посполитая разрывала отношения с упрямым Дорошенко, рассчитывая на более уступчивого Михайло Ханенко.

— Нынче нельзя повторять ошибок Януша Радзивилла, — говорили почти все в Литве, — нужно самим выдвинуться и начать биться на их территории, не ждать казаков и турок с татарами, пока вновь придут и будут жечь все по третьему разу. И так половина осталась.

Так же думал и коронный гетман Ян Собесский, решивший собрать вокруг себя старую гвардию и вдарить по Дорошенко и его турецкому союзу первым. Коронного гетмана подстегнул и ответ на поздравительный лист в честь избрания нового Папы Римского. В Ватикане на папский престол взошел семидесятидевятилетний Климент X, которого Собесский, как и Михал с королем Польши, не преминули поздравить. И вот Папа отписал ответный лист, в котором поддерживал и Вишневецкого, и Собесского в их праведной войне против новой экспансии османов на христианские земли. Папа обещал поддерживать Речь Посполитую во всем и помочь деньгами в первую очередь…

В Речи Посполитой всегда опасались турецкой Порты. В начале предыдущего столетия крымские татары в течение почти десяти лет прочесывали земли Великого Княжества Литовского, Русского и Жмайтского. И даже наивные знали, что это Турция засылает своих «младших братьев», чтобы прощупать Княжество, найти слабые места для более масштабного удара. В свое время европейцы общими усилиями не пустили осман в Европу, пусть под владычество султанов и угодили болгары, румыны и сербы. Поняв, что с запада далее не пробиться, сельджуки стали прицеливаться к северному пути. Но рейды вассального туркам Крымского ханства показали: у литвинов против ятаганов есть свои хорошие сабли, копья да мушкеты. Тяжелая кавалерия Литвы ровное место оставляла от легкой татарской конницы. Впрочем, до предместий самой Вильны доходили крымчаки, до Менска и Лиды. Немало бед принесли, но, как правило, возвращались обратно в изрядно потрепанном виде и в сильно поредевшем составе, с угрюмыми лицами, оставив множество товарищей в чужой земле. Ну, а ныне турки хорошо знали, чего стоили последних пятнадцать лет Речи Посполитой, чем обошлись Польше войны с казаками, шведами и собственными конфедератами, чего стоил московитский «потоп» Литве. И литвины боялись, страшно боялись, что турки со своими верными псами вновь объявятся. Потому и встревожилась не на шутку вся посполитая шляхта. Что же касается Княжества, то нового сильного удара по своим землям оно бы уж точно не выдержало: ведь по самым скромным подсчетам армия султана насчитывала до двух сотен тысяч человек. С такой армией воевать мало кто горел желанием.

Михала Казимира Галицкий князь застал в полном творческом беспорядке — как его замковых хором с разбросанными по углам деталями одежды, так и его самого. Несвижский князь вышел встречать брата своей жены с недопитой бутылкой французского вина в руке. Его белая рубаха была расстегнута, обнажая грудь. Длинные темно-русые волосы нечесаной копной ниспадали ниже плеч, одутловатое лицо хранило следы бурно проведенных дней и ночей, некогда выразительные почти мальчишеские зеленые глаза под черными соболиными бровями ныне потухли, на щеках синела трехсуточная щетина. Михал Казимир Радзивилл, кто всегда смотрелся значительно моложе своих лет, сейчас, пожалуй, выглядел на свои тридцать пять сполна.

— Да ты, братко, никак собираешься меня догнать! — смеялся Ян, обнимая друга. — Я хорошую пьянку всегда любил!

— Я уж не тот, это верно, — смущенно улыбался Михал, — я грешник и подлец! Я пьяница и лжец!

Катажина Собесская-Радзивилл

— Ух ты! Это надо же, сколько добродетелей для одного человека! — иронично покачал головой Собесский. — Ну, да ничего, скоро вновь наберешь былую форму! — хохотнул Ян, хлопая по животу старого сябра. — Собирайся на бойку. Вот лист от короля. Тебе и Пацу как польному и великому гетманам предписывается идти с войсками на линию Припяти. Родина в опасности. Нужно вновь в седло садиться да саблю точить.

— Ты так говоришь, как будто на вяселле собрался, — нахмурился недовольно Михал. — Неужто не навоевался?

— Так не я, казаки вновь бучу подымают. Глядишь, опять в твоем Несвиже объявятся. Что? Давно не горел твой город? Надо первыми по ним вдарить. Про Дорошенко слыхал?

— Слыхал, — опускал длинные спутанные волосы Михал, садясь в кресло и беря со стола полный бокал токая, — скажи дзякуй своему землячку Вишневецкому. На месте Дорошенко мы бы все того же хотели — отделить Русь от Польши! Если бы Вишневецкий дал Подольской Руси вольность, то Дорошенко и к туркам бы не обратился. Холера ясна! — Михал запустил бокал в стену. Чешский хрусталь разлетелся на сверкающие осколки.

Собесский опустил голову со стрижкой «под горшок». Он гнев друга частично разделял.

— Что за судьба? — угрюмо смотрел перед собой в стол Михал. — Близкие люди умирают! Враги лезут со всех щелей! С королем тоже ни черта не получилось! Я черт знает чем занимаюсь! Но ты, как я вижу, не унываешь? — Михал, горько улыбнувшись, взглянул на Яна. Глаза Михала, некогда такие кроткие и по-юношески наивные, сейчас смотрели двумя злыми зелеными огоньками, словно глаза тигра, готового прыгнуть. Собесский поежился, но тут же ласково положил руку на плечо Несвижского князя. Улыбнулся.

— Конечно! К черту короля! — медовые усы Собесского весело топорщились. — Следующим королем уж точно буду я, и все будет добра! Не горюй. Меня коронным гетманом пока устраивает быть. Так что, сябр, собирайся на войну. Надо защищаться. Турки — враг не менее серьезный, чем московиты. Не просто спадчину родную защищать идем, но весь мир христианский! Меня сам Папа Римский благословил!

— Так вот почему ты так стараешься! — усмехнулся Михал. — Папа… А денег на войну Папа тебе выделил?

— Конечно! Часть уже прислал, обещал еще!

— Вот ты и стараешься! А почему своих ляхов не зовешь? Что, те опять за нашими спинами отсидятся?

— Михал, — Ян перешел на тихий тон, — ну, Михал. Я тоже скорблю по Богуславу, давай лучшее о нем вспоминать, но похоже, что ты решил унаследовать лишь его неприязнь к полякам! Не надо, Михал! Поляки, кстати, нас тоже поддержат!