Воздушная битва за Севастополь. 1941-1942 - Мирослав Морозов Страница 6

В 02.30 первый секретарь Севастопольского горкома партии Б. А. Борисов (в со­ветское время так называ­лась должность мэра горо­да [неверно, должности мэра соответствовал Председатель Горсовета — Прим. lenok555]), получив информацию от командующего флотом об ожидающемся нападении, собрал бюро горкома на за­седание. Было решено при­вести в готовность МПВО (местное ПВО — военизиро­ванное формирование мест­ного населения, занимавшее­ся наблюдением за воздуш­ной обстановкой, тушением зажигательных бомб, оказанием помощи раненым и т. д.), вы­звать на предприятия всех руководителей и коммунистов, обеспечить в городе порядок. Обо всем этом было доложе­но в Симферополь секретарю областного комитета партии B. C. Булатову.

В штабе флота вскрывали пакеты, лежавшие неприкосно­венными до этого часа. На аэродромах раздавались пулемет­ные очереди — истребители опробовали боевые патроны. Зе­нитчики снимали предохранительные чеки со своих пушек. В тем­ноте двигались по бухте катера и баржи. Корабли принимали снаряды, торпеды и все необходимое для боя. На береговых батареях поднимали свои тяжелые тела огромные орудия, го­товясь прикрыть огнем развертывание флота. К 03.00 доло­жили о переходе в полную готовность 61-й зенитный полк, че­тыре дивизиона береговой обороны и одна из истребительных эскадрилий на аэродроме Бельбек (весь 32-й иап доложил о переходе в готовность только в 03.13). Готовность большинст­ва кораблей запаздывала. На командный пункт прибыл адми­рал Октябрьский, который, как и многие в ту ночь, еще до кон­ца не поверил в необходимость всех этих мероприятий.

События же не заставили себя долго ждать. В 03.07 Кон­стантиновский пост СНиС (СНиС — служба наблюдения и свя­зи; в отличие от службы ВНОС осуществляла контроль над прибрежными водами) ГБ донес оперативному дежурному штаба ЧФ, что он слышит шум моторов самолетов в воздухе. Почти сразу вслед за этим на командный пункт позвонил на­чальник ПВО флота полковник Жилин.

— Открывать ли огонь по неизвестным самолетам? — спросил он.

Сам принять такое решение дежурный не имел права. Он продублировал вопрос начальнику штаба.

— Доложите командующему, — ответил И. Д. Елисеев.

Н. Т. Рыбалко доложил Октябрьскому. В голове последнего в этот момент, должно быть, пролетела тысяча противоречи­вых мыслей. А если это провокация и он поддастся на нее? А если это война и он не примет необходимых мер? И в том, и в другом случае командующий не сохранил бы не только свой пост, но и голову! Риск был слишком велик.

— Есть ли наши самолеты в воздухе? — немного подумав, спросил командующий флотом.

— Наших самолетов нет, — ответил дежурный.

— Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш само­лет, вы завтра будете расстреляны.

— Товарищ командующий, как быть с открытием огня?

— Действуйте по инструкции, — отрезал Октябрьский и положил трубку. Но инструкций за последние месяцы было столько, что ими можно было оклеить стены штаба, причем многие из них противоречили друг другу. Естественно, такой ответ не мог удовлетворить дежурного, и он вновь обратился к стоявшему рядом с ним начальнику штаба флота И. Д. Ели­сееву:

— Что ответить полковнику Жилину?

— Передайте приказание открыть огонь, — решительно сказал И. Д. Елисеев.

— Открыть огонь! — скомандовал Н. Т. Рыбалко начальнику ПВО.

Но и полковник Жилин хорошо понимал весь риск, связан­ный с этим.

— Имейте в виду, вы несете полную ответственность за это приказание. Я записываю его в журнал боевых действий, — ответил он, вместо того чтобы произнести короткое «Есть!».

— Записывайте куда хотите, но открывайте огонь по само­летам! — уже почти кричал, начиная нервничать, Рыбалко.

Тем временем Не-111 группы II/KG 4 подходили к Севасто­полю на небольшой высоте. Точное число самолетов, выле­тевших к городу в ту ночь, неизвестно, по данным ПВО, от пя­ти до девяти, но нужно учесть, что часть бомбардировщиков из-за затемнения цели вообще не нашла. Представляется, что в этом вылете было задействовано никак не меньше эс­кадрильи, а может, и вся группа. Ее задачей было не бомбар­дировка кораблей, что казалось командованию ЧФ наиболее вероятным, а минирование выхода из Северной бухты. При­чем в качестве боевой нагрузки использовались не беспара­шютные мины ВМ-1000, а парашютные LMB. Парашюты дема­скировали минную постановку, но на это и делалась ставка — русские испугаются, что гавань заминирована, и не станут пытаться выводить свои корабли в море. Как мы увидим впо­следствии, отчасти этот план удался, но в ту ночь у пилотов люфтваффе в небе над Севастополем все прошло далеко не так гладко, как они ожидали. Внезапно вспыхнули прожекто­ра, яркие лучи стали шарить по небу. Заговорили зенитные орудия батарей и кораблей. Должно быть, этот свет осветил затемненную бухту и помог части экипажей сориентироваться в обстановке. Другие, попав в лучи прожекторов, поторопи­лись сбросить свой груз, где придется. В 04.12 оперативный дежурный получил сообщение, что один из самолетов сбит 59-й отдельной железнодорожной зенитной батареей и упал у берега. В 04.13 над Севастополем начал дежурить истреби­тельный барраж (5-я эскадрилья 32-го иап под командовани­ем капитана И. С. Любимова на И-16), но к тому времени налет уже фактически закончился.

На аэродромах перехватчиков события развивались при­мерно так. Вспоминает заместитель командира 1–й эскадри­льи 8-го иап К. Д. Денисов: «В ночь на 22 июня, сменившись с боевого дежурства, разморенный, выжатый как лимон (и это при полном-то бездействии!), добрел до палатки и, едва рас­стегнув комбинезон, свалился на кровать. Казалось, только закрыл глаза, как грозное «Тревога!» подняло меня с постели. Через считаные минуты оказался на самолетной стоянке. Здесь уже были комэск и комиссар эскадрильи старший по­литрук В. М. Моралин. Вскоре собрался и весь личный состав.

— Первому и второму звеньям, — приказал Демченко (ко­мандир эскадрильи. — М. М.), — во главе со мною, высота две тысячи, третьему и четвертому звеньям во главе со стар­шим лейтенантом Денисовым, высота три тысячи, следовать в зону номер один, имея задачу: не допустить пролета само­летов-нарушителей, предположительно немецких, со сторо­ны моря в глубь Крыма. Взлет — по готовности.

Самолеты в воздухе. Короткая июньская ночь на исходе — на востоке брезжит рассвет. Звенья достроились в боевой порядок «клин самолетов», короткими очередями в сторону моря опробовали оружие — все пулеметы работали безотказно.

Разворот в наборе высоты, курс — в свои зоны. Только по­сле этого взглянул в сторону Севастополя (полк базировался в Каче. — М. М.) и увидел секущие небо лучи прожекторов, разрывы зенитных снарядов».

Однако вернемся к событиям в самом Севастополе. Мины спускались на парашютах, и многие жители думали, что это выбрасывается воздушный десант. С 03.15 и до 03.50 множе­ство донесений о парашютистах поступило на командный пункт флота от постов СНиС. В темноте принять мины за сол­дат было немудрено. Невооруженные севастопольцы, женщины и даже дети бросились к месту приземления, чтобы схватить нацистов. Но мины взрывались, и число жертв росло. В 03.48 и в 03.52 две мины, упавшие на сушу, самоликвидировались: одна разрушила жилой дом на перекрестке улиц Щербака и Подгорной, другая взорвалась на мелководье в районе па­мятника затопленным кораблям, повредив здание санатория, где было ранено несколько человек. Некоторые мины оказа­лись сброшены и совсем далеко от моря. Одна из мин взорва­лась на территории штаба 156-й стрелковой дивизии в Симферополе. Жертв не было. По воспоминаниям одного из штабных работников, собрали еще теплые осколки и сложили их вместе на стол. Собралась группа офицеров. Подавляю­щее большинство из них не имели никакого боевого опыта, поэтому неудивительным кажется восклицание одного из них: «Так вот чем убивают людей…»