Любящий Вас Сергей Есенин - Юлия Андреева Страница 6

Из воспоминаний Миклашевской «Встречи с поэтом» мы узнаем причину такого его поведения. Августе Леонидовне об этом говорил сам Есенин:

– Анатолий все сделал, чтобы поссорить меня с Райх [31] (вторая жена Есенина). Уводил меня из дому, постоянно твердил, что поэт не должен быть женат: «Ты еще ватные наушники надень». Развел меня с Райх, а сам женился и оставил меня одного… – жаловался подруге Сергей.

В ситуации с Дункан Мариенгоф также делает все возможное, дабы поссорить обидчивого, капризного поэта с его дамой.

Как-то приметил, что Есенин, живя у Айседоры, полюбил лакомиться бараниной, и даже написал поэтому шутливую частушку:

Не хочу баранины, потому что раненый,Прямо в сердце раненныйХозяйкою баранины.

И тут же по своему это дело истолковал, мол, настолько опротивела Сережке его Дуська, что он даже есть в ее присутствии не способен.

– Читая «Роман без вранья» Мариенгофа, я подумала, что каждый случай в жизни, каждый поступок, каждую мысль можно преподнести в искаженном виде, – пишет в своих воспоминаниях Августа Миклашевская. —

Есенина куда вознес аэроплан?В Афины древние, к развалинам Дункан…

…Сергей же день ото дня мрачнеет. Надоели уже подколки да полунамеки, что, мол, он с Дункан друг другу не пара и на самом деле русский поэт элементарно продался богатой заграничной тетке.

Желая доказать, что Айседора – гений и чудо подлинное, Есенин, ежедневно, реквизирует у Шнейдера кучу билетов на спектакли Дункан и водит на них друзей. Пусть своими глазами увидят, какая она! На всех спектаклях он рукоплещет ей громче и дольше остальных, а потом ведет всю честную компанию в гости. Там Айседора снова танцует для «избранного общества», делая импровизации. Ну и, как водится, стол и вино…

Мариенгофа же даже в святая святых, в спальню провел, пусть видит, как живется ему с любимой женщиной, порадуется счастью. А потом поставил на патефон первую попавшуюся пластинку «Танцуй, Изадора».

– Дункан надевает есенинские кепи и пиджак. Музыка чувственная, незнакомая, беспокоящая… Страшный и прекрасный танец, – рассказывает в своем романе А. Мариенгоф. – Узкое и розовое тело шарфа извивается в ее руках. Она ломает ему хребет, судорожными пальцами сдавливает горло. Беспомощно и трагически свисает круглая шелковая голова ткани.

Вечерами, когда собирались гости, Есенина обычно просили читать стихи, – продолжает рассказ о вечерах в доме Дункан ее верный секретарь Илья Шнейдер. – Читал он охотно и чаще всего «Исповедь хулигана» и монолог Хлопуши из поэмы «Пугачев», над которой в то время работал. В интимном кругу читал он негромко, хрипловатым голосом, иногда переходившим в шепот, очень внятный; иногда в его голосе звучала медь. Букву «г» Есенин выговаривал мягко, как «х». Как бы задумавшись и вглядываясь в какие-то одному ему видные рязанские дали, он почти шептал строфу из «Исповеди»:

Бедные, бедные крестьяне!Вы, наверно, стали некрасивыми,Так же боитесь Бога…

«И болотных недр…» – заканчивал он таинственным шепотом, произнося «о» с какой-то особенной напевностью. Со сцены он, наоборот, читал громко, чуть-чуть «окая». В монологе Хлопуши поднимался до трагического пафоса, а заключительные слова поэмы читал на совсем замирающих тонах, голосом, сжатым горловыми спазмами:

Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

Я все такой же.Сердцем я все такой же.Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.Стеля стихов злаченые рогожи,Мне хочется вам нежное сказать. Спокойной ночи!Всем вам спокойной ночи!«Исповедь хулигана» Глава 5. Общий язык

Возможно, выучи Айседора русский или овладей Сергей английским, французским или немецким – Дункан говорила на всех этих языках, – сейчас мы бы имели в руках образцы нежной, страстной, часто доходящей до неприличия в своей откровенности переписки этих двух невероятно талантливых, отчаянно смелых людей, но…

…Обучение Айседоры русскому языку свелось к написанию ею фраз по-английски, которые разнообразные домочадцы затем трудолюбиво переводили для нее, – вступает в разговор приемная дочь Айседоры Ирма Дункан.

На самом деле, Дункан была очень популярна в дореволюционной России, приезжая время от времени на гастроли и общаясь с замечательными людьми, но в то благословенное для нее время окружающие ее русские прекрасно говорили на разных языках, так что проблем с общением не возникало.

В московской школе сохранилась вырванная из блокнота страничка, на которой написано ее размашистым почерком: «Моя последняя любовь!». Далее следует русский перевод, выписанный большими печатными латинскими буквами.

«Я готова целовать следы твоих ног!!!»

«Я тебя не забуду и буду ждать! А ты?»

И он отвечал ей, заранее понимая, что любимая сумеет оценить лишь напевность его поэзии, не вникая в смысл. Когда же

Шнейдер наконец растолкует ей, в чем суть, его сухой грубый перевод начисто убьет божественную природу стихотворения, и Айседора так и не увидит перед собой распахнутую душу поэта, беспомощно и слепо скользя по ее краю.

Тем не менее он писал ей. Стихи…

Пускай ты выпита другим,Но мне осталось, мне осталосьТвоих волос стеклянный дымИ глаз осенняя усталость.О возраст осени! Он мнеДороже юности и лета.Ты стала нравиться вдвойнеВоображению поэта.Я сердцем никогда не лгу,И потому на голос чванстваБестрепетно сказать могу,Что я прощаюсь с хулиганством.Пора расстаться с озорнойИ непокорною отвагой.Уж сердце напилось иной,Кровь отрезвляющею брагой.И мне в окошко постучалСентябрь багряной веткой ивы,Чтоб я готов был и встречалЕго приход неприхотливый.Теперь со многим я мирюсьБез принужденья, без утраты.Иною кажется мне Русь,Иными – кладбища и хаты.Прозрачно я смотрю вокругИ вижу там ли, здесь ли, где-то ль,Что ты одна, сестра и друг,Могла быть спутницей поэта.Что я одной тебе бы мог,Воспитываясь в постоянстве,Пропеть о сумерках дорогИ уходящем хулиганстве.

Но что делать, если словесное общение двух вселенных, Есенина и Дункан невозможно? Непременно доказать Айседоре, что его тоже любят и ценят, что она сошлась не с рядовым поэтишкой, а с человеком, чей вклад в литературу оценен не только толпами почитателей – их Дункан многократно лицезрела в «Стойле Пегаса», – а и правительством Москвы. Как это сделать?