Анатолий Тарасов - Александр Горбунов Страница 6

Тарасов показал тогда Акопяну черно-белую фотографию Товаровского, подаренную ему профессором 20 лет назад. На оборотной стороне было написано:

«Анатолий! Поздравляю с успехом. Однако помните, что первый успех, особенно в нашем трудном деле, иногда “кружит” голову. Это очень опасно. Сумейте быть свободным от этого. Скромность, честность, упорство и культура в работе, твердая непримиримость ко всему тому, что тянет наш спорт вниз, — вот о чем хочется Вам напомнить в день, приятный для Вас и, по вполне понятным причинам, для меня. М. Товаровский. 22.09.46».

Это было поздравление с выходом футбольной команды ВВС в группу «А».

А тогда, в 1938-м, когда Тарасов попросил разрешения одновременно и учиться, и тренировать, Товаровский, подумав, посмотрел внимательно на ученика и твердо сказал:

«Я не только не возражаю, но и приветствую вашу идею. У вас много свободного времени, вот и потратьте его на практические занятия. У вас нет командного голоса, да и вообще много чего нет. Идите, работайте!»

И Тарасов стал без отрыва от учебы три-четыре раза в неделю ездить в Загорск и тренировать рабочую команду. Девятнадцатилетний тренер свято следовал совету Товаровского — «каждый день, на каждое занятие приходить с новыми упражнениями, с новым тренерским материалом», старался использовать в работе и кое-что из институтского опыта. Уже тогда он пришел к выводу о необходимости придумывать что-то новое, свое. С девятнадцати лет Тарасов стал заносить в специальную картотеку подсмотренные им или же придуманные самим упражнения и циклы упражнений, направленные на достижение тех или иных тренировочных целей. К повседневной работе с картотекой, занятию рутинному, но крайне необходимому, Тарасова приучил Товаровский, сам обладавший богатейшим досье тренировочных упражнений любой направленности.

Товаровский и педагогов в школу тренеров подбирал соответствовавших высокому уровню фактически созданного им учебного заведения. «У нас были высококвалифицированные педагоги, заинтересованные в том, чтобы мы приобретали глубокие знания. Да и сами мы были, очевидно, подходившим для этого материалом», — писал Тарасов. Вспоминал он и о том, какой дружной была их группа. Несмотря на то что вместе учились люди «разного возраста, с разными характерами и вкусами», всех их объединяло одно — фанатичная преданность спорту.

Скорость, сопровождавшая тогдашнюю жизнь Тарасова, поражает! 1 августа 1939 года утром двадцатилетний молодой человек сдал в школе тренеров последний экзамен — по химии, стал дипломированным специалистом. Днем того же дня он зарегистрировал брак с Ниной Забелиной, а вечером сел в поезд и отправился в Одессу.

С Ниной Григорьевной они познакомились в 1937 году в Институте физкультуры. Будущая жена Тарасова там училась, а он занимался на тренерских курсах у Товаровского. К институту Высшая школа тренеров имела самое непосредственное отношение. Студенты и «курсанты» ежегодно принимали участие в физкультурных парадах. В одном из них, проходившем на Красной площади под девизом «Если завтра война», Нина и Анатолий участвовали вместе. Она была гимнасткой, выступала в массовых гимнастических сценах. Тарасов и его друзья-игровики входили в так называемую «рабочую бригаду»: они становились плотной группой, над головами держали щиты, по которым, как по мосту, сооруженному на стороне ГУМа, проезжали спортсмены на мотоциклах. Тарасов вспоминал, как одному парню — из тех, кто держал щиты, — на репетиции оторвало ухо. То ли он занял неправильную позицию, наплевав на технику безопасности, то ли мотоцикл проехал слишком близко от края щита (шириной всего 80 сантиметров). Началась «забастовка» «щитовиков». Конечно же, необъявленная: попробуй тогда объяви забастовку… Все увиливали от того, чтобы становиться под щиты. «Тогда, — рассказывал Тарасов, — Женька Грингаут, немец по национальности, собрал нас и сказал: ребята, встаньте, я проеду, никого не задену. Встали, он проехал, больше не бастовали. Энтузиазмом — искренним, не показным — были переполнены».

Летом студенты и слушатели курсов выезжали в Серпухов, на Оку — готовиться к параду. «В одной палатке, — вспоминала Нина Григорьевна, — обитали парни, в другой — девчонки». Вечерами ребята из тренерской школы приходили в гости к девушкам. Пели под гитару, танцевали. Тогда Нина и Анатолий впервые обратили друг на друга внимание. Нине, кстати, показалось, что и Толя пел, но потом выяснилось, что пели другие, а у Анатолия слуха не было вовсе. И когда после свадьбы Тарасов иногда запевал, Нина просила его немедленно прекратить.

Когда Тарасов закончил обучение в ВШТ, Нина перешла на четвертый курс. Молодые люди ни с кем советоваться не стали, даже с самыми близкими родственниками, и решили пожениться. Всё произошло на редкость буднично: взяв в свидетели друга Толи — Васю Боголюбова, они пошли в загс Бауманского райисполкома; их тут же расписали, и они отправились в столовую Института физкультуры, где заказали себе блюдо, на которое в обычные дни расщедриться не могли, — бефстроганов. А еще — компот. Нина по торжественному случаю принарядилась: надела, как рассказывает Татьяна Анатольевна Тарасова, «единственное ситцевое платье и белые носочки. В институте все ходили в тренировочных штанах и парусиновых тапочках, которые бесплатно выдавали студентам». По пути из загса в институт Анатолий купил семь кустовых гвоздик и красивую вазу. Гвоздики с той поры стали цветами семьи Тарасовых. С цветами и вазой Нина после обеда, для пары торжественного, вернулась в общежитие, где проживала с подругами по институту, а Анатолий поехал в Одессу, где стал играть за местное «Динамо». Девчонки в общежитии заахали: «Что, замуж вышла?» — «Да», — ответила Нина Григорьевна. Вот и вся «свадьба-гулянка».

«Перед тем как отправиться на вокзал, — вспоминала Нина Григорьевна, — Толя заскочил к себе домой на Бебеля за вещами и оставил Екатерине Харитоновне — она была на работе — записку: “Мама, я, кажется, женился!”». Почти полгода новобрачные виделись урывками. В те дни, когда одесские динамовцы приезжали на игры в Москву, Тарасов всегда привозил жене из Одессы (иногда присылал с оказией) подарки. В основном туфли и босоножки — дефицит для столицы в то время.

По свидетельству Нины Григорьевны, Екатерина Харитоновна восприняла невестку поначалу «не очень хорошо» — ничего себе, сын внезапно женился в 20 лет! Но потом «относилась сказочно»: всегда, вспоминала Нина Григорьевна, она могла свекрови на Толю пожаловаться. «На 2-й улице Бебеля, — вспоминала Нина Григорьевна, — мы поначалу втроем жили, без всяких удобств, печку зимой растапливали… А как она потом дочек наших обожала! Те за бабушкой, как за каменной стеной были. Все им дозволяла…»

Почему Тарасов поехал именно в Одессу? Во время учебы в ВШТ им постоянно интересовались в московском «Динамо». В клубных динамовских командах Тарасов проходил практику, о его динамовском прошлом всем было известно. Решение уехать в Одессу он сам потом назвал «неверным и несправедливым» по отношению к московскому «Динамо» и спустя годы принес извинения давним своим товарищам по динамовской команде.

Но причина отъезда была в общем-то веской. Как говорил сам Тарасов, он «не мог оставаться в прославленном клубе, потому что там было слишком много известных мастеров футбола и хоккея» и ему трудно было рассчитывать на то, что он сразу получит место в основном составе. Испугался конкуренции? Возможно. Но в то же время нельзя не отдать должное жесткой и объективной тарасовской самооценке. Несмотря на молодость, он не витал в облаках, а уже твердо стоял на земле, прекрасно осознавал свои потенциальные возможности, знал свой уровень и игроцкий потолок. И — самое главное! — он хотел играть, а не прозябать в запасе у более квалифицированных и мастеровитых футболистов. «Да, — признавался Тарасов, — пошел по пути наименьшего сопротивления, но перешел в команду, где мне гарантировали включение в основной состав».