Шаман. Скандальная биография Джима Моррисона - Анастасия Руденская Страница 6

Он делал только то, что хотел. Его кровь подогревали алкоголь, легкие наркотики и поведение зала. В какой-то момент он осознал, что может манипулировать толпой.

«Я могу заставить их плакать или смеяться, могу оскорбить их, могу похвалить — они воспримут и запомнят все!»

Ему нравилось играть со зрителями и следить за их реакцией. Иногда намеренно, иногда в эмоциональном порыве, а порой и под действием психотропных средств, он кричал, прыгал, кружился в нескладном танце, падал на колени, смеялся до слез или плакал сквозь смех. Толпа жадно глотала все его выходки и трюки, переваривала их и в итоге всегда оставалась довольна.

В тот вечер Джим перебрал перед выступлением. Опоздав на репетицию, он заявился в клуб, слегка пошатываясь и нетрезво улыбаясь. Рей, Робби и Джон многозначительно переглянулись. Джон робко сказал:

— Послушай, Джим. Так нельзя. Мы еще ничего не добились, а ты уже строишь из себя короля. Еще не наступило то время, когда можно приходить вот в таком состоянии. Сюда придут люди. Они придут, чтобы послушать музыку, посмотреть на тебя. Ты — лицо группы и ты не должен выглядеть… так как выглядишь сейчас.

Моррисон пьяно расхохотался, похлопал Денсмора по плечу и уверенно заявил:

— Все под контролем, старина! Все пройдет отлично!

Первые пять-шесть песен Джим держался молодцом. Дальше его рассудок помутился, а тело перестало слушаться. Внезапно его накрыла волна звериной агрессии. Он уже не пел, он истошно орал, брызгая слюной и со слепой ненавистью вглядываясь в мелькающие перед ним лица.

То, что что-то пошло не так, первой почувствовала Пам. Затем начали волноваться и ребята. Остановить выступление они не решались. Стоя на самом краю сцены, Джим на мгновение по старой привычке повернулся к залу спиной.

Робби увидел его раскрасневшееся лицо, налитое злостью и неконтролируемым гневом… Моррисон очень резко и, видимо, неудачно развернулся, зацепился за провод и вместе с микрофоном полетел вниз со сцены. В зале поднялся девичий визг и мужская ругань. Музыка оборвалась.

Пам через весь зал бросилась к телу Джима. Тот, судя по всему, потерял сознание…

Через пару минут администрация объявила об окончании концерта, а ребят попросили выплатить штраф за сломанное оборудование и навсегда убраться из этого места.

Как-то к молодому Моррисону на улице подбежал мальчишка лет двенадцати. Беззубо улыбаясь, он спросил:

— А ты и есть тот самый Моррисон?

Джим был польщен, но сделал вид, что не понимает, о чем речь. Ему хотелось выслушать как можно больше комплиментов в свой адрес.

— Что ты имеешь в виду? Может, ты меня с кем-то путаешь?

— Да нет же, — парнишка хитро прищурился, — Я знаю, ты Джим Моррисон, ты поешь с тремя придурками, ты еще недавно со сцены грохнулся в клубе. У меня там брат работает.

Моррисон покраснел и натянуто улыбнулся:

— Прости, но ты меня точно с кем-то путаешь. А впрочем… Далеко пойдешь, парень!

«Дорз» оказались, в буквальном смысле этого слова, на улице. После случая в «Whisky-A-Go-Go» их больше не приглашали ни в клубы, ни на сборные концерты. Репутация молодой группы была подмочена… Так думали хозяева заведений. Но поклонники и поклонницы по-прежнему хотели видеть своих любимцев на сцене. Ребята и сами мечтали давать нормальные концерты на хороших площадках, но возможностей и связей было недостаточно. Немного поразмыслив над ситуацией, «Дорз» решили устраивать квартирники в домах своих друзей — сборища с огромным количеством выпивки, хорошего настроения и, кончено же, музыки. Они играли на крышах, верандах, террасах, кухнях… Это было отличное время, когда народ собирался, чтобы просто послушать песни. Молодость, азарт и романтика били через край. С каждым таким концертом, помимо основной компании, собиралось все больше и больше людей, многим не хватало места. «Дорз» всерьез задумались о поиске подходящего клуба, куда их могли бы принять.

Однажды на очередной квартирник явился нетипичный для окружения «Дорз» персонаж — высокий мужчина в сером деловом костюме и строгих очках в тонкой оправе. Он пришел один, молча сел на грязный стул в своих безупречных брюках и долгим и внимательным взглядом посмотрел на ребят, настраивающих инструменты. Парни переглянулись и пожали плечами: «Что еще за чудак?». «Дорз» начали играть…

Народ аплодировал, подпевал, притоптывал в такт, девушки танцевали, парни выпивали. И только странный мужчина, сидящий в углу, оставался серьезен и спокоен. Медленно затягиваясь сигарой, он что-то записывал в толстом блокноте. Джиму стало как-то не по себе, он заподозрил что-то неладное в этом человеке. Его начали мучить нехорошие мысли. «Откуда он узнал о концерте? А вдруг это какая-то проверка? Нужно срочно избавиться от травы и таблеток…»

«Дорз» отыграли программу, но никто не спешил расходиться. Настало время для общения старых друзей и встреч новых. Эти вечеринки иногда затягивались до самого утра. Джим поискал в толпе глазами загадочного незнакомца, не нашел его и хотел облегченно вздохнуть, как вдруг кто-то сзади окликнул его. Он обернулся — перед ним стоял тот самый человек в сером костюме.

— Мистер Моррисон, я бы хотел серьезно с Вами поговорить, если позволите…

Джим почувствовал, как холодеют кончики его пальцев, и мысленно приготовился к самому худшему.

Человек в костюме продолжил:

— Меня зовут Ротшильд, Пол Ротшильд. Возможно, Вы слышали эту фамилию. Дело в том, что я занимаюсь продюсированием, и меня заинтересовала Ваша группа.