Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков - Михаил Кром Страница 6

Не указано имя великого князя и на монетах, которые в правление Василия I чеканили в своих уделах его братья — князья Петр Дмитриевич Дмитровский и Андрей Дмитриевич Можайский. Эта ситуация изменится в следующем поколении князей, в середине XV века.

Как видим, в ту патриархальную эпоху удельные князья вовсе не были подданными великого князя. Их отношения с ним регулировались специальными договорами. Он был для них главой семьи, «братом старейшим», но не господином и не самовластным государем, как это будет уже при Иване III. Москвой князья владели совместно, по «третям»; доходы от столичных торговых пошлин делились между ними пропорционально доле каждого. В своем уделе князь был полновластным хозяином: он сам собирал дань для ордынского «выхода» (и передавал его великому князю), сам вершил суд, а великий князь согласно договорам не мог посылать своих сборщиков дани и судебных агентов (приставов) в уделы братьев и не мог распоряжаться удельными землями. Полная автономия уделов делала призрачным территориальное, судебное, административное и какое-либо иное единство великого княжества Московского, за исключением единства военно-политического: князья были обязаны присылать свои отряды по призыву великого князя в объединенную московскую рать (а если он сам садился на коня, то и являться лично).

Уже к концу правления Дмитрия Донского военное превосходство Москвы над всеми остальными княжествами стало очевидным. Недавние соперники Дмитрия — великий князь тверской Михаил Александрович и великий князь рязанский Олег Иванович — были вынуждены признать его старшинство, а Михаил Тверской, кроме того, еще и обязался не «искать» под московским князем великого княжения Владимирского, т. е. отказался от всяких притязаний на этот титул. Затем хан Тохтамыш, как мы уже знаем, санкционировал превращение великого княжения Владимирского в наследственное владение московских князей, и Дмитрий Донской завещал его своему старшему сыну Василию Дмитриевичу.

Рост военного могущества и финансовых возможностей великих князей московских подталкивал их к дальнейшей территориальной экспансии. Крупнейшим успехом Василия I стало присоединение Нижегородского княжества. Обычно это приобретение датируется 1392 годом, но в действительности тогда было только положено начало многолетней кампании, завершившейся лишь спустя полвека.

В 1392 году хан Тохтамыш, нуждавшийся в деньгах перед решающим столкновением со своим грозным противником Тимуром (Тамерланом), выдал Василию I ярлык на Нижний Новгород, Муром, Мещеру и Тарусу — надо полагать, в обмен на щедрые дары. После этого московский князь занял Нижний Новгород, а княживший там Борис Константинович (из рода суздальских князей) был сведен с престола и два года спустя умер в Суздале. Однако сын покойного Даниил Борисович не примирился с потерей нижегородского стола и ждал удобного случая, чтобы вернуть себе свою вотчину. Такой случай представился ему в 1408 году, когда эмир Едигей, пытаясь принудить Василия I к повиновению, совершил опустошительный набег на земли великого княжества Московского. При поддержке Едигея Даниил Борисович занял Нижегородское княжество.

В начале 1415 года Василию I удалось вернуть Нижний Новгород под свой контроль и посадить там на княжение сына Ивана. Но и на этом нижегородская эпопея не закончилась: около 1424 года князь Даниил Борисович вновь вернул себе ненадолго престол, на этот раз — по ярлыку нового ордынского хана Улуг-Мухаммеда. В последний раз Нижний Новгород обрел на короткое время самостоятельность в середине 40‐х годов XV века: после того как великий князь Василий II попал в 1445 году в плен к Улуг-Мухаммеду (см. следующую главу), хан восстановил Нижегородско-Суздальское княжество и передал его князьям Василию и Федору Юрьевичам (из суздальской династии), но просуществовало оно не более полугода.

История многолетних усилий московских князей удержать под своей властью Нижегородское княжество еще раз наглядно свидетельствует о том, что приращение территорий вовсе не тождественно строительству государства. Во-первых, ясно, что пока сюзереном русских князей оставался ордынский хан, никакое присоединение не могло считаться прочным и окончательным: всегда существовал шанс, что при смене власти в Сарае ярлык на тот или иной княжеский престол получит не его счастливый обладатель, а другой претендент. Поэтому только обретение государственного суверенитета могло гарантировать стабильность сложившейся территории и незыблемость границ.

Во-вторых, судьба Нижегородского княжества показывает, что ни наличие ханского ярлыка, ни несомненный военный перевес Москвы не могли обеспечить ей прочные позиции в присоединенном крае: многое зависело от поддержки местных князей и боярства. В этом отношении характерен пример Ростова, князья которого рано перешли на московскую службу. И поэтому, хотя остатки владельческих прав в Ростовской земле были выкуплены у них только в 1470‐х годах при Иване III, само Ростовское княжество уже в середине XIV века прочно вошло в состав великого княжения Владимирского.

Наконец, в-третьих, ни на одном из этапов многолетней борьбы за Нижний Новгород со стороны великого князя московского не видно попыток создать новые структуры управления на местах или каким-то иным способом удержать присоединенную территорию. Такая «пассивность» контрастирует с энергичными мерами внука и правнука Василия Дмитриевича — великих князей Ивана III и Василия III, — направленными на интеграцию Великого Новгорода, Твери, Пскова, Смоленска и других земель, вошедших в состав Русского государства в конце XV — начале XVI века. Об этих событиях пойдет речь в следующих главах книги, а пока отметим, что с образованием государства меняются отношения между центром и провинциями страны, которые ставятся под более жесткий контроль великокняжеской (а потом царской) администрации. Поэтому интересующий нас процесс не стоит представлять себе просто как рост владений московских князей, который на каком-то этапе сам собой привел к возникновению государства. Скорее следует говорить о серьезных сдвигах, радикальных переменах, которые на протяжении жизни одного поколения затронули властные отношения, идеологию, территориальную структуру и другие важные сферы жизни Московской Руси.

Великое княжество Владимирское и Московское к моменту смерти Василия I (1425) представляло собой типично средневековое политическое образование, которое нельзя назвать ни государством, ни федерацией, ни каким-то иным современным нам термином. Зато оно весьма напоминает некоторые европейские королевства или герцогства того времени. Подобно королю или герцогу, бывших вассалами императора Священной Римской империи (притом что на деле зависимость могла быть реальной или только символической), великий князь владимирский и московский получал свой престол по ханскому ярлыку и считался «улусником» хана, т. е. правителем, зависимым от Орды [3]. В свою очередь, он стоял во главе целой иерархии князей: ему подчинялись его братья — удельные московские князья, а также многочисленные служилые князья (вроде князей ростовских), которые в качестве наместников великого князя управляли землями и городами, входившими в состав великого княжества Владимирского.