Золотой век империи монголов. Жизнь и эпоха - Моррис Россаби Страница 6

Современники Соргагтани-беки считали ее самой замечательной женщиной своего времени. Европейский миссионер Иоанн Плано Карпини, посетивший Монголию еще до того, как ее сыновья стали каганами, отмечал, что «среди татар эта дама пользуется наибольшим уважением, уступая только матери императора». По словам персидского историка Рашид ад-дина, «она была в высшей степени умна и возвышалась над всеми остальными женщинами в мире». Еврейский врач Бар-Гебрей, живший на Ближнем Востоке, отзывался о ней с наивысшими похвалами, называя ее «царицей, обучившей своих сыновей так хорошо, что все князья дивились ее умению управлять. Именно к ней можно отнести слова поэта, сказавшего: "Если бы мне довелось увидеть средь женщин другую подобную ей, я сказал бы, что женский род намного превосходит мужской!"». Такое единодушие редко можно встретить в высказываниях этих писателей и историков XIII в. Если бы не политическая мудрость и ловкость этой женщины, потомки Толуя вряд ли сумели занять место потомков Угэдэя в качестве главной монгольской династии в Восточной Азии.

Рис. Толуй и Соргагтани-беки.

Соргагтани-беки была племянницей Он-хана, вождя племени кераитов. Когда кераиты покорились Чингис-хану, владыка монголов выдал Соргагтани за своего сына Толуя. Нам почти ничего не известно об отношениях Толуя и Соргагтани-беки. Мы можем предположить, что супруги много времени проводили в разлуке. Толуй почти всегда сопровождал отца в военных походах. Рашид ад-дин сообщает, что «ни один принц не завоевал столько стран, как он». Эти слова, конечно, представляли собой наивысшую похвалу для монгола того поколения. Толуй отличился в войнах с династией Цзинь в 1210-х гг., а с 1219 и в начале 1220-х гг. он командовал одним из главных отрядов при захвате городов Средней Азии. После смерти Чингис-хана в 1227 г. Tолуй сражался под знаменами своего брата Угэдэя, в основном против Цзинь, и умер в 1231/1232 г., за два года до окончательного низвержения цзиньской династии.

Существует несколько противоречащих друг другу версий обстоятельств его смерти. По одной из них, наименее правдоподобной, Толуй умер как настоящий мученик. Когда Угэдэй лежал при смерти, а шаманы готовили лечебное зелье, Толуй ворвался в юрту к шаманам, выпил лекарство и воззвал к богам, восклицая: «Заберите меня вместо Угэдэя, исцелите его от болезни и вселите его болезнь в меня». Вскоре после этого Толуй скончался, а хан чудесным образом выздоровел. Однако по более естественной версии, поддерживаемой современными историками, Толуй, подобно многим другим монголам, умер от перепоя.

Угэдэй хотел выдать овдовевшую Соргагтани замуж, но она вежливо отклонила все предложения. Великий хан сватал ее за своего сына Гуюка, приходившегося ей племянником. Этот брак объединил бы две главных династических ветви и обеспечил правильный порядок престолонаследия, позволив избежать раздоров и войн, в которые не преминули в дальнейшем вступить сыновья Угэдэя и Толуя. Соргагтани-беки настояла на своем отказе, объяснив Угэдэю, что ответственность, которую она несет перед своими четырьмя сыновьями, заставляет ее отказаться от чести выйти замуж за сына кагана.

Политическая мудрость Соргагтани-беки ярче всего проявилась в ее веротерпимости. Будучи христианкой несторианского толка, она вовсе не была враждебно настроена по отношению к другим религиям, исповедуемым на территории Монгольской империи, и даже оказывала покровительство буддизму и даосизму с целью завоевать симпатии подданных-китайцев. Столь же терпимо она относилась и к исламу. Она раздавала милостыню мусульманам-беднякам, щедро награждала шейхов (религиозных вождей) и вносила деньги на строительство мечетей и теологических школ, включая Ханийя медресе (теологическая академия) в Бухаре. Тем не менее, она никогда не отступала от несторианского вероисповедания, и даже Марко Поло, приехавший в Китай через 20 лет после ее смерти, знал, что она была христианкой. И все же она считала разумным и целесообразным поддерживать разные религии, и ее усилия в этом направлении увенчались полным успехом, как свидетельствуют произведения историков той эпохи из самых разных стран Евразии.

Хубилай родился 23 сентября 1215 г., в тот самый год, когда Чингис-хан захватил Пекин. Мы располагаем весьма скудными сведениями о детстве, воспитании и переездах Хубилая. До 1251 г. он занимал положение отпрыска побочной ветви ханской династии. По всем прогнозам, если не учитывать непредвиденных катастроф, он должен был занять свое место в рядах монгольской знати, но не мог бы играть выдающейся роли в государственных делах. Поэтому его имя не должно было бы часто упоминаться на страницах летописей. Впрочем, вполне очевидно, что Хубилая воспитывала мать, так как его отец почти все свое время проводил в военных походах Чингис-хана. Мать позаботилась о том, чтобы ее сын научился ездить верхом и стрелять из лука. Как и любой монгол, он принимал участие в охотах, которыми увлекался до самой старости, как показывают немногие сохранившиеся изображения. Соргагтани также решила обучить сына читать и писать по-монгольски и поручила это уйгуру по имени Толочу, но, как ни странно, его никто не учил читать по-китайски.

Жизнь Хубилая оказалась связанной с Китаем также благодаря настойчивости его матери. После смерти мужа Угэдэй с неохотой уступил ее просьбам и в 1236 г. пожаловал ей в удел область Чжэньдин (в Северном Китае, в нынешней провинции Хэбэй). Получив во владение земли, населенные оседлыми китайцами, а не кочевниками-монголами, она увидела всю недальновидность, если не гибельность, политики, направленной на разграбление области и обнищание крестьян. Она считала, что доходы от налогов повысятся, если оказывать покровительство исконному земледельческому хозяйству, а не вводить скотоводство монгольского типа.

Хубилай впоследствии продолжил политику матери. В том же 1236 г. Угэдэй дал Хубилаю во владение Синчжоу, область в Хэбэе с населением в 10000 домов. Сначала Хубилай, управлявший своим уделом из Монголии, не вмешивался во внутренние дела. Хотя он не одобрял эксплуатацию своих подданных-китайцев, но находился слишком далеко от своих земель, чтобы следить за действиями чиновников и вассалов. Он не мог препятствовать им грабить население, даже если бы знал об этом. Сборщики налогов отягчали налоговое бремя, а местные чиновники требовали от крестьян тяжелых работ. В результате крестьяне покидали свои дома и земли, переселяясь в области, не захваченные монголами. К тому времени, как Хубилай понял, что происходит, многие подданные уже бежали из его владений. Чтобы предотвратить дальнейшее бегство, он сместил монгольских сборщиков налогов и вассалов (retainers), которые ранее управляли этой областью, и заменил их чиновниками, так называемыми «умиротворителями» (кит.: аньча ши), по большей части китайцами (хотя их имена обычно не указываются в источниках). Были введены постоянные налоги, отменены чрезвычайные сборы, а к управлению хозяйственными делами привлечены китайцы. Новая политика Хубилая, направленная на завоевание доверия у населения и возвращение беженцев, увенчалась успехом, и в конце 1240-х гг. крестьяне стали возвращаться к родным очагам, а положение в области стабилизировалось.