Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Романенко Страница 6

Великим постом 1550 года, в ночь с 5 на 6 марта, на память 42 мучеников Аморейских, на монастырь преподобного Адриана Пошехонского напали крестьяне села Белого, вооруженные мечами, копьями, луками, стрелами и рогатинами. Во главе разбойников был священник местной церкви, имевший страшное прозвище — Косарь (так называли большой нож, использовавшийся для резки лука). В Житии сказано, что неправедным путем захотел он себе собрать богатство: по его подсказке белосельцы крали в дальних деревнях скот и разное имущество, а потом перепродавали его в других местах. На подмогу белосельцам пришли жители окрестных селений, разбойники выставили караулы у стен обители и у конюшни, чтобы никто не смог послать за помощью.

Увидев вооруженных людей в своем монастыре, преподобный спрятался под дровяником. Но разбойники нашли его там и, накинув веревку на шею, повели в келью. Здесь они прижигали тело преподобного огнем, наносили ножевые раны, спрашивая: «Где животы ваши и статки (имущество. — Е.Р.)?» Игумен Адриан отвечал им: «Животы наши у Всемилостивого Спаса на небесах и статки наши на земле. Ослабьте мне немного веревку, и отдам их в ваши руки». Мучители развязали веревку, и преподобный, достав сосуд с деньгами (корчажец), отдал им сорок рублей со словами: «Нашими статками и этим серебром мы с братией хотели построить большую церковь во имя Пречистой Богородицы». Разбойники, глумясь над ним, сказали: «Мы тебе ее сами сейчас создадим». На что игумен Адриан грустно заметил: «Горька мне ваша церковь и тошно созидание (творение) ваше».

Преподобный попросил отпустить его в Корнилиево-Комельский монастырь, где был пострижен: «Это серебро — ваше, жизнь моя — в ваших руках, статки наши — не у меня в келье. Отпустите меня, Бога ради, братия, в Корнилиев монастырь монашествовать, больше я сюда уже не вернусь и спасу свою душу там, у отца своего Корнилия (преподобного Корнилия Комельского. — Е.Р.)». Но мучители не вняли мольбам старца и, продолжая глумиться, ответили: «Мы сами воздадим тебе шлем спасения и пошлем тебя к Царю Небесному!» (РГБ. Унд. № 273. Л. 19–19 об.). Снова накинув ему на шею петлю, они повели игумена из кельи. По дороге преподобный все время молился. Разбойники привязали его к полозьям саней, сани двинулись. Так погиб преподобномученик Адриан Пошехонский.

Помимо простой жажды наживы в репликах и поступках этих белосельцев слышится такая ненависть, какой силам зла свойственно ненавидеть святое. Уходя в одиночку в глухие леса, подвижники были готовы к такому поединку. Каждый из них помнил слова Спасителя: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10, 22).

После убийства игумена в монастыре начался погром. Разбойники связали и бросили в подполье всех монастырских слуг, а сами побежали к церкви. Выломав замок, они ворвались в храм и прямо через Царские врата — в алтарь. Здесь хмолились трое учеников преподобного, их силой вытащили в трапезную, связали, били так, что трещали кости, а старца Давида забили насмерть. Из церкви и монастыря забрали все, что можно было увезти: мед, воск, книги, масло, сосуды, ларцы с монашеским платьем и другим имуществом, из конюшни увели коней и возы. Один из разбойников тайно от других похитил ларец игумена, думая, что там хранились монастырские сокровища. Вскрыв его, разбойник увидел множество икон, «вапов» (красок) и кистей. Он не знал, что игумен Адриан был искусным иконописцем.

Недоумевая о находке, он отправился к Косарю. Увидев ларец, Косарь стал сетовать, что крестьянин взял такую бесполезную вещь, которая однако может послужить уликой против них. Он ходил туда-сюда по избе и причитал: «Ни реки, ни пруда у нас нет, не знаю, где спрятать эти святыни». Косарь так надоел причитаниями своему товарищу по прозванию Баба, что тот в сердцах сказал: «Безумный поп, захотел души человеческие губить и разбой творить, а сам не не знает, где положить!» У разбойников были заботы и поважнее. Им надо было спрятать тело убитого игумена. В ту ночь его вывезли далеко за пределы монастыря — к заброшенной Ильинской церкви на реке Ухре. Наутро его хотели сжечь. Но кто-то из участников разбоя тайно от своих собратий похоронил святого под церковным помостом, а на месте погребения посадил рябину для памяти.

Только спустя 76 лет — 19 ноября 1626 года — мощи преподобномученика Адриана были обретены у той рябины. Его обитель не только не запустела (хотя разбойники надеялись ее извести и все растащить «на свое подворье белосельское»), но и распространилась. А грабители получили воздаяние по заслугам: был пойман один из главарей нападения Иван Матренин, на дыбе он дал показания на своих товарищей. Какая участь постигла Косаря, Житие почему-то умалчивает. Но Матренин был повешен, а остальные посажены в тюрьму на срок «до кончины живота», а дома их со всем имуществом и землей проданы. Деньги от той продажи — 50 рублей переданы в Разбойную избу (Приказ по разбойным делам).

Случалось так, что имена одних и тех же разбойников попадали в разные жития. Такой размах приобретали их преступления. В Житии знаменитого вологодского подвижника Дионисия Глушицкого рассказывается, как однажды на его монастырь напали некие Василий Тяжелов и Иван Чурчин и увели семь коней. Правда, разбойники были жестоко наказаны за свое преступление. Они остановились на отдых в поле, там, где веяли хлеб. Внезапно случился пожар. Воры едва сумели спастись, а кони и все награбленное имущество сгорели. В другой раз преподобный Дионисий был жестоко избит и ранен, но остался жив. История с разбойниками, напавшими на преподобного Дионисия, имела свое продолжение. Те же преступники ограбили и убили еще двух лесных отшельников.

В конце XIX века исследователь севернорусских житий священник Николай Коноплев обнаружил в церкви Авнежского монастыря ветхую, еле читаемую рукопись. Это было Житие преподобных Григория и Кассиана Авнежских. Трагично сложилась история их земной жизни. Преподобный Григорий Авнежский пришел в вологодские леса вместе со своим учителем святым Стефаном Махрищским. На берегу реки Сухоны на диком валуне они служили свою первую литургию, освятив эту землю. Несколько столетий спустя в храме одного из авнежских сел хранился деревянный священный сосуд, который святые принесли с собой для совершения литургии. Через некоторое время к ним пришел местный житель Кассиан, принес в дар свое имущество и попросил постричь его в монахи. Прошло несколько лет, и великий князь повелел преподобному Стефану вернуться в свой прежний монастырь на реку Махру. Иноки Григорий и Кассиан остались жить в Авнежской волости. За десять лет они устроили в монастыре три церкви. Однако, как заметил автор Жития, «местная сторона не была еще просвещена благочестием, здесь царили злоба и зависть». Преподобные Григорий и Кассиан были убиты в своем монастыре.

Читая Житие святых, Н. Коноплев неожиданно для себя увидел в тексте Жития уже печально известные имена «Васьки Тяжелова», названного здесь Каином и «коноловом» (конокрадом) и «Ваньки Чурчина», названного прелюбодеем и «баболовом». Именно они убили святых Григория и Кассиана. Расправившись с подвижниками, разбойники сами поселились в монастыре, грабя и убивая по всей округе. Наконец, местным жителям надоело терпеть это разбойничье сборище. Они подожгли монастырь, разбойники бежали в село Рощино, но и там селяне ополчились на разбойников, и, видимо, в конце концов, они были убиты. «И истребилась память тех злотворцев с шумом», — записал автор Жития. Однако их дурная слава была такой громкой, что имена сохранились в памяти поколений людей.