Неизвестные солдаты. Сражения на внешнем фронте блокады Ленинграда - Юрий Сяков Страница 6

Не решила задачи полного снятия блокады Ленинграда и Мгинская наступательная операция Ленинградского и Волховского фронтов, которая проводилась с 22 июля по 22 августа 1943 г. В ходе ее безвозвратные потери советских войск составили 20 890 человек, почти 60 000 человек были ранены [31]. В дивизиях, которые участвовали в проведении Мгинской наступательной операции, считали ее одной из самых тяжелых по потерям и условиям ведения боев.

Только в январе 1944 г. блокада была снята полностью. Битва за Ленинград завершилась победой советских войск. Однако и она не решила задачу полного и окончательного разгрома немецких войск группы армий «Север». По приказу Ставки ВГК 1 марта 1944 г. наступление на фронте было приостановлено. Противник сумел организованно отвести войска из шлиссельбургско-синявинского выступа, из-под Любани и Чудова. За полтора месяца боев Ленинградский фронт потерял 227 440 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести [32]. Потери Волховского фронта составили 50 300 человек [33].

С сентября 1941 г. и по март 1944 г. на ограниченной территории Ленинградской области и по берегам реки Волхов, где проходила линия фронта внешнего кольца блокады, днем и ночью шла упорная борьба, от которой зависела не только судьба Ленинграда, но и в немалой степени итоги войны, судьба страны. Стратегические операции сменялись не менее ожесточенными боями местного значения. Сражения южнее Ладожского озера оцениваются отечественными и немецкими историками, как тяжелые и кровопролитные.

В июне 1941 г. немецкие летчики чувствовали себя на границе с СССР хозяевами неба. Их «рамы» постоянно висели над советскими аэродромами, высматривая объекты для будущих бомбовых ударов. Приказ для сталинских соколов был один: «Не взлетать. Не поддаваться на провокации». 18 июня летчик-истребитель Николай Белогуб заступил на боевое дежурство. Рация штаба молчала. Увидев немецкий самолет, Николай Белогуб самовольно взлетел и решил посадить нарушителя границы на свой аэродром. Маневр удался: на глазах изумленных товарищей немец начал приземляться, но у самой земли дал газ и на бреющем полете стал уходить к границе. Догнал его Белогуб не сразу, но когда догнал, в упор свалил первой же очередью. Упал немецкий самолет в сотне метров от границы. Да так, что хорошо виден был со всех сторон: и с нашей, и с немецкой.

Николая Белогуба арестовали на аэродроме прямо у самолета сразу после приземления. Трибунал заседал 20 июня. Приговор — расстрел за провокацию к войне. 48 часов Белогубу дали на просьбу о помиловании, но он прошение подавать отказался. Летчики полка послали в Москву телеграмму с просьбой сохранить жизнь Белогубу. «Утром в субботу, 21 июня в камеру к смертнику вдруг пришло высокое начальство, а с ним — штатский человек в шляпе. Его все внимательно слушали — „командовал парадом“ он. Спросил: „Вы товарищу Сталину о самолетах писали?“ — „Писал…“ — „А вот о ваших подвигах товарищ Сталин еще не знает. Придется доложить! А теперь отправляйтесь домой, приведите себя в порядок, а в понедельник мы подумаем, расстреливать вас или нет…“» [34]

Второй немецкий самолет летчик-истребитель Николай Белогуб сбил на следующий день, в воскресенье. Он так и воевал до конца Великой Отечественной с неотмененным приговором военного трибунала.

Поздно вечером 21 июня ефрейтор 221-го саперного полка 15-й пехотной дивизии Альфред Лисков переплыл реку Буг и сдался советским пограничникам. На допросе он сообщил, что его командир роты лейтенант Шульц заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переправу пограничной реки Буг на плотах, лодках и понтонах. Начальник штаба Киевского особого военного округа доложил Г. К. Жукову, что, по сведениям перебежчика, наступление немецких войск начнется 22 июня. Об этом сразу же известили Сталина, который немедленно вызвал в Кремль Тимошенко и Жукова.

В полночь 21 июня командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник М. П. Кирпонос вышел на связь с Москвой и сообщил о появлении еще одного перебежчика — немецкого солдата 222-го полка 74-й пехотной дивизии, который подтвердил, что немецкие войска перейдут в наступление в 4 часа 22 июня. Другие командующие приграничных округов докладывали в Генштаб о шуме танковых моторов у наших границ.

Этой же ночью после разведки боем на северной границе был ранен и захвачен в плен немецкий солдат Иоганн Касек, который на допросе показал, что 9-я моторизованная дивизия вермахта утром 22 июня начнет боевые действия в Заполярье против СССР. В Москву поступала и другая информация о готовности немецких войск атаковать границы Советского государства.

И. В. Сталину был представлен проект директивы о приведении западных приграничных округов в полную боевую готовность. Однако Иосиф Виссарионович круто пресек боевой запал наркома и начальника Генштаба. Он посчитал, что подобные меры могут спровоцировать военные действия гитлеровским руководством. Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин подготовили проект новой директивы № 1. В ней говорилось:

«1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

Приказываю:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить» [35].

Этот документ Сталин тоже не подписал, но одобрил как руководство к действию. Первыми под ним поставили подписи нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков, а за ними Павлов, Фоминых и Климовских. Директива была направлена в военные округа в 2 часа 35 минут.

В 3 часа 15 минут утром 22 июня для немецких дивизий на западном участке границы прозвучал условный сигнал вторжения «Дормунд», и они начали боевые действия, нанося бомбовые и артиллерийские удары по намеченным целям. О них советское командование было извещено заранее. Еще в апреле 1941 г. берлинский резидент НКГБ СССР «Старшина» сообщил: «Штаб германской авиации на случай войны с СССР наметил к бомбардировке первой очереди ряд пунктов на советской территории с целью дезорганизации подвоза резервов с востока на запад и нарушения путей снабжения, идущих с юга на север. В этот план включены следующие железнодорожные узлы: Киев, Харьков, Валуйки, Лиски, Львов, Курск, Касторное, Воронеж, Брянск, Елец, Грязи, Мичуринск, Тула, Вязьма, Сухиничи, Гомель. Военные действия против СССР предполагают начать с бомбардировки этих пунктов при активном участии пикирующих бомбардировщиков. Кроме того, бомбардировке в первую очередь должны подвергнуться советские аэродромы, расположенные на западной границе СССР. Немцы считают слабым местом обороны СССР наземную службу авиации и поэтому надеются путем интенсивной бомбардировки аэродромов сразу же дезорганизовать ее действия. Вторым несовершенным звеном обороны считается служба связи авиации Красной Армии, которая в силу своей тяжеловесности, излишнего радирования и сложности ключей затрудняет оперативное руководство боевыми действиями» [36].