Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. - Инаба Чихару Страница 6

К. Оои

Не сумев установить прямые контакты с вождями российской революции, Акаси уже с 1903 г. начал проявлять повышенный интерес к финским оппозиционерам. Узнав из газет об их высылке из Финляндии за антиправительственную деятельность, он даже вознамерился посетить ссыльных лично, но от этого плана его отговорил тот же Уэда, сославшись на «очень плохой русский» своего патрона. В последующие годы Уэда, занимая в японском посольстве скромный пост переводчика, поставлял информацию о положении дел в России, а затем и в СССР напрямую в МИД Японии.

В начале 1904 г. в японскую миссию в Петербурге явился посетитель. Это был австрийский подданный инженер Николас (Миклош) Балог де Таланта (M.(N.) Balogh de Galantha [6]), который торговал в России оружием и постоянно жил в Петербурге. В ходе беседы с этим венгром выяснилось, что ему доводилось бывать в Финляндии, которая в те годы входила в состав Российской империи на правах Великого княжества. В бытность в Гельсингфорсе, через университетского профессора-филолога Е.Н. Сетала (E.N. Setala), говорившего по-венгерски (финский и венгерский языки принадлежат к одной языковой группе), он познакомился с представителями финского оппозиционного движения. Обращаясь теперь в японское посольство, Балог не преследовал материальных выгод. Явившись туда, он объяснил, что стремится выступить посредником между японскими дипломатами и деятелями антицаристской финской оппозиции, которая борется за расширение автономии Великого княжества. Акаси понял, что судьба посылает ему шанс, и со своей стороны просил Балога уведомить финских оппозиционеров, что весьма заинтересован в личной встрече с ними.

В дальнейшем венгр не только возглавлял тайную японскую осведомительскую сеть на территории России, но снабдил Акаси стокгольмским адресом видного финского ссыльного оппозиционного деятеля Йонаса Кастрена (Jonas Castren). Однако сам Кастрен о своей намечаемой встрече с японцем предварительно в известность поставлен не был, и это едва не привело к недоразумению, чуть было не провалившему все дело.

10 февраля 1904 г., в день публикации манифеста микадо о начале войны и спустя считанные дни после вручения посланником Курино ноты о разрыве отношений с Россией, японская миссия в полном составе выехала из Петербурга в Германию. Накануне отъезда Акаси рассчитался со своей немногочисленной секретной агентурой в российской столице, оставив ее на попечение Балога. 14 февраля, сразу по приезде в Берлин, он отправил на стокгольмский адрес Кастрена письмо, в котором, извещая о своем скором прибытии в столицу Швеции, просил личной встречи. Ответа не последовало. Тем не менее, явившись 19 февраля в Стокгольм и остановившись в первоклассном отеле «Rydberg» в центре шведской столицы [7], Акаси не медля отправил Кастрену портье с повторной письменной просьбой о рандеву. Кастрен, как мы уже знаем, о планах Акаси уведомлен не был, а «почтальон»-портье имел репутацию провокатора. В общем, финны решили подстраховаться и вернули Акаси его записку с пометкой, что письмо направлено не по адресу.

Ридберг-отель в начале XX в.

Раздосадованному Акаси тот вечер скрасил только неожиданный визит высокого представительного господина. Это был журналист и политический эмигрант Конни Циллиакус. Именно эта встреча во многом определила последующую деятельность Акаси, направленную на финансовую поддержку российских революционеров.

Поскольку считалось, что отель, где остановился Акаси, находится под негласным наблюдением российской охранки, повторная встреча Акаси и Циллиакуса, которая состоялась уже на следующий день, прошла в доме Кастрена. Выслушав объяснения финнов относительно целей и характера их движения, Акаси просил их содействия в деле создания разведывательной сети против России. Циллиакус решительно отказал, заявив, что он и его единомышленники никогда не станут японскими марионетками. Но Кастрен оказался более сговорчивым и пообещал свести Акаси с нужными людьми. Действительно, вскоре он познакомил его с офицером шведского Генштаба капитаном Иваном Аминовым (Iwan Tonnes Edward Aminoff), а через него — с другими молодыми шведскими штабистами. Так был заложен фундамент той сети тайных информаторов, создания которой требовал генерал Кодама в своей январской депеше в Петербург.

Й. Кастрен

И. Аминов

По просьбе Акаси, Аминов познакомил его с офицерами шведского Генштаба — начальником отдела России капитаном Н.Д. Эдлундом (Nils David Edlund) и с лейтенантом К.А. Клингенстерна (Klas Axel Klingenstierna). Особенно полезным для Акаси оказалось знакомство с Эдлундом — 8 марта военный министр Швеции приказал ему отправиться наблюдателем в российскую действующую армию. Отъезд Эдлунда в Маньчжурию был намечен на 10 марта. Накануне его отъезда Акаси пригласил его на обед, во время которого изложил шведскому офицеру план создания осведомительской сети. Японец заявил, что одного человека из группы информаторов, которая поедет в Россию, он хотел бы направить в Москву (по пути предложив ему посетить Казань и Ярославль), второго — в Петербург, а «базой» третьего намерен определить какой-нибудь крупный населенный пункт Сибирской железнодорожной магистрали между Пензой и Самарой. Последнему агенту он предполагал поручить отслеживать движение воинских эшелонов из Центральной России на Дальний Восток: дату и точное время их прохождения, номера перевозимых военных частей, количество военнослужащих, боеприпасов, военного снаряжения и т.д. Интересовали Акаси и данные о ходе мобилизации в России, о числе раненых, вывозимых в Россию из Маньчжурии, их настроениях и политических предпочтениях. За содействие в добывании секретной информации и вербовке тайных осведомителей Акаси сулил Эдлунду солидное вознаграждение. Эдлунд помогать согласился. В общем, получалось, что в сборе военной информации о России Акаси смог опереться на содействие шведского Генштаба. Вскоре началось и практическое формирование осведомительской сети по изложенной Акаси схеме.