Годунов. Кровавый путь к трону - Александр Бубенников Страница 6

В отличие от русского летописца, туманно написавшего об истинных причинах смерти царевича, иезуит Пассевино, прибывший в Москву через три месяца после похорон царевича, детально описал сцену ярости отца и гибели сына со слов одного итальянца-толмача, находившегося во время ссоры в Александровской слободе, где царская семья проводила осень. Ссора отца с сыном произошла из-за Елены Шереметевой, третьей по счету супруги царевича. Грозный застал беременную сноху Елену в одной нижней рубашке на лавке в жарко натопленной комнате. По царевым понятиям, соответствовавшим тогдашним общепринятым, женщина считалась прилично одетой только тогда, когда на ней было никак не меньше трех, а то и семи рубашек. Следовательно, сноха вполне могла привидеться царю совсем раздетой и соблазнительной, как похотливая ведьма. Грозный пришел в ярость от вида снохи и без какой-либо жалости к беременной в безумной ярости отколотил ее посохом.

Возможно, главной причиной, а не поводом для расправы с несчастной «раздетой» женщиной было то, что Грозный не желал иметь внука, будущего наследника престола, от Елены Шереметевой – «изменнический род» Шереметевых был противен. Царевич же выбрал себе третью жену самостоятельно, не спрашивая отца, после того как Грозный заточил в монастырь первых двух жен его, Евдокию Сабурову и Петрову-Соловую, которых сам когда-то выбирал для сына… У избиваемой свекром Елены, от страха ли, от побоев ли, случился выкидыш – она не доносила мальчика…

Вышедший на шум и крик Елены царевич Иван вступился за избиваемую беременную жену, попытался схватить отца за руки, остановить его – но куда там… В порыве гнева отец прибил и сына, тяжело ранил его посохом в голову у виска… От полученной раны царевич и умер… Так описал сцену избиения снохи и убийства сына-царевича Грозным иезуит Пассевино со слов итальянца-толмача, слышавшего какие-то пересуды и домыслы непосредственно в Александровской слободе… Только насколько они были верны?… Рассказ иезуита Пассевино, легший в основу версий об убийстве Грозным сына Ивана, был подхвачен рядом зарубежных (англичанин Джером Горсей, поляк Гейденштейн, итальянец Гальявини, голландец Масса) и отечественных современников, включивших в сцену избиения царевича боярина Годунова, который пытался вмешаться, но сам был якобы изранен посохом царя… Заслуживает внимания факт, что после гибели царевича Грозный вскоре отдалил от себя Бориса Годунова, чего нельзя сказать о его старом любимце Богдане Бельском… Но потом все же простил Годунова и даже высказал восхищение его поступком «защиты друга и брата».

Псковский летописец на основании тех же слухов, что питали его современника Пассевино, отбросив многие душераздирающие подробности гибели царевича, написал лапидарно и по существу: «Говорят, что сына своего, царевича Ивана, за то царь поколол жезлом, что тот стал говорить ему об обязанности выручать Псков (от Батория)». Подобными же слухами о главной причине ссоры отца и сына и убийстве царевича питались многие иностранные хронисты и историки-писатели.

По свидетельству же иезуита Пассевино, описавшего реальную смерть сына и предвосхитившего за два года скорую смерть отца, психическое и телесное состояние царя было ужасным. Убийца сына был в отчаянии, вскакивал по ночам и кричал, а собрав бояр, объявил, что не хочет больше царствовать. И еще царь в слезах вопил: поскольку оставшийся новый престолонаследник царевич Федор не способен править государством, то пусть придворные вельможи подумают, кто из бояр достоин занять престол царский. Бояре же, по словам иезуита, опасаясь хитрости царя, объявили, что они не хотят на престоле никого, кроме сына царского, и упрашивали самого Иоанна не покидать правления…

Самое поразительное, что «главный исторический свидетель» убийства царевича Ивана иезуит Пассевино заявлял о скорой смерти Грозного за два года до его смерти, именно тогда, когда тот прилагал все усилия посвататься к одной из родственниц королевы Елизаветы – Марии Гастингс, – чтобы найти спасение и подлечиться в Англии.

Еще в разгар опричнины Грозный задумал в случае боярского мятежа искать спасения в Англии, где высоко ставили имя царя за содействие англо-русским торговым купеческим сношениям. Главный царский лейб-медик того времени Елисей Бомелий первым подал ему мысль насчет сватовства.

Бомелий, известный при московском дворе под именем «дохтура Елисея», был родом из Голландии или Вестфалии, изучал медицину в Кембридже, великолепно владел астрологией и тайными оккультными знаниями, за что лондонский архиепископ даже отправил его в тюрьму за чернокнижие. После скитальчеств по Европе Бомелия из Англии забрал с собой посол Грозного, зная о тайной любви царя к магам, колдунам, астрологам, особенно после таинственной мистической смерти царицы Анастасии. Бомелий, прибывши в Москву, быстро нашел доступ к сердцу царя, который сделал его не только своим личным врачом, но и предсказателем, изготовителем ядов и защитником от ядов. Заметив в царе подозрительность к окружению, он старался поддержать в Грозном это болезненное расположение духа и своими наветами и ядами погубил много знатных бояр и простого народа. В 1571 году – начале новой эпохи казней – Бомелий предложил царю истреблять лиходеев ядом и умудрился составлять зелье с таким искусством, что отравляемый умирал в назначенное царем время. Но, будучи уличен в предательских сношениях с польским королем Стефаном Баторием, бывший царский любимчик и советчик Бомелий по повелению Грозного был всенародно сожжен на костре в Москве. Правда, до царя уже после гибели царевича Ивана дошли слухи, что, губя людей наветами, Бомелий и сам погиб от навета.

Вдова Бомелия, англичанка по происхождению и подданная ее величества, по просьбе королевы Елизаветы была отпущена на свою историческую родину, правда, уже после смерти царя.

Грозный начал часто, подолгу и мучительно болеть с середины 1560-х годов, а в 1569 году был раскрыт новый серьезный заговор против царской семьи Владимира Старицкого, попытавшегося с помощью одного из подкупленных поваров извести всю царскую семью. Вместе с царем стал жаловаться на здоровье и болезненный царевич Иван, ставший рано задумываться о смерти: в возрасте 16 лет он пожаловал вклад в 1000 рублей в Кирилло-Белозерский монастырь с условием, что после смерти его будут там поминать и что он при подорванном здоровье может там постричься. В то же время умерла и вторая жена Грозного Мария Темрюковна, и он считал, что ее тоже отравили враги династии, как раньше его дочерей, царицу Анастасию, матушку Елену Глинскую…

Подозрительность Грозного об отравлении членов его царского семейства поддерживал не кто иной, как Бомелий, которого из-за личной безмерной преданности царь никогда не унижал подозрениями насчет себя и своего семейства… Только впоследствии и третья жена Грозного Марфа Васильевна умрет от таинственных причин злокозненного отравления, и напишет царь прошение на имя Священного Собора с просьбой разрешить ему четвертый брак: «…И тако ей отраву злую учиниша… толико быша… царица Марфа две недели и преставися, понеже девства не разрешил третьего брака». На Руси многие жалели царя, что быстро отдают Богу душу его жены, а злые языки твердили, что недаром во дворце «дохтур Елисей» развернулся, готовя яды, чтобы избавлять царя не только от отравленного династического противника Владимира Старицкого с семейством, но и от самих царевых жен… Правда такова, что срок дворцовой службы «дохтура Елисея Бомелия» – от момента его появления в Москве до сожжения по навету – был ограничен, а царское семейство травили и до него и после… Это был Рок и заговор против династии – последних московских Рюриковичей на престоле жестоко и целенаправленно уничтожали ядами…