Его Величество - Владимир Васильев Страница 6

Великий князь едва договорил, как слезы выступили из глаз и большими градинами покатились по его худому бледному лицу.

— Какой великодушный подвиг! — воскликнул военный министр Александр Иванович Татищев.

Послышались восторженные слова. Кто-то зарыдал. Растерянность читалась на лицах, и трудно было поверить, глядя на них, что эти люди находятся на вершине государственной власти и создают законы, по которым живет страна.

— Мое решение остается незыблемым, — проговорил Николай Павлович, словно помогая им принять решение. — Будет благом, если вы последуете моему примеру.

— Оставим его высочество в покое и займемся делами, — поторопился поддержать великого князя Милорадович.

Он первым направился к выходу. Следом за генерал-губернатором вышел адмирал Мордвинов. Медленно, один за другим потянулись члены Государственного совета, то и дело, оборачиваясь на Николая Павловича, стоявшего посреди зала и рассеянно смотревшего по сторонам.

— А вы, Александр Николаевич, — с удивлением посмотрел великий князь на Голицына. — Разве вы не будете принимать присягу Константину Павловичу?

— Я повременю, — ответил уклончиво Голицын.

— Вы немедленно должны принять присягу, — сердито сказал Николай Павлович.

— Ваше высочество! — Голицын сделал шаг к великому князю. — Вам известно, что во время правления покойного императора Александра I я служил обер-прокурором. Мне в числе немногих была доверена тайна хранения манифеста государя и письма цесаревича Константина, в котором он добровольно отказывается от престола. Я преклоняюсь перед вашим смирением и самоотверженностью, но не могу нарушить закон, ибо воля покойного императора должна быть священною.

— Я не забуду вашего честного служения, но сейчас прошу оставить меня, — великий князь, прищуриваясь, быстро взглянул на Голицына, словно стараясь запомнить его.

* * *

— Я так переживала за тебя, Николай! — быстро проговорила Александра Федоровна и бросилась к мужу.

Он обнял ее. Долго стоял, в задумчивости поглаживая жену по голове. Потом, порывисто отстраняясь, сказал:

— Я присягнул цесаревичу Константину.

— Мне известно об этом, — уткнувшись лбом в его плечо, ответила она.

— Хочу написать письмо брату. Известить его о принятом мною решении, — тем же деловым голосом продолжал он.

— Я тебя с утра не видела. Побудь немного со мной. Поговори. Я переживаю за тебя. Боюсь, как бы не произошло чего страшного. Константин Павлович далеко в Варшаве. С ним Михаил Павлович. А здесь ты один, — с трудом подбирая русские слова, проговорила Александра Федоровна.

Они прошли к окну, за которым открывался парк с застывшими деревьями, на которых кое-где виднелись одинокие листья.

— Наш «Аничков рай», — прошептала она, проводя пальцами по стеклу, будто очерчивая застывшую в ожидании зимы картину, чтобы теплом своей руки снова оживить деревья и кустарники.

— Он останется нашим этот рай. Мы еще лучше украсим его, — пылко сказал Николай Павлович.

— Ты помнишь наш разговор с Александром Павловичем? — неожиданно правильно по-русски сказала она.

— Какой разговор?

— Как там он тебе сказал… — наморщила лоб Александра Федоровна. — Ах, да, — она виновато улыбнулась, — Европа более чем когда-либо нуждается в государях молодых, а я уже не тот…

По первым ее словам он понял, о чем напоминает ему жена. Это было летом 1819 года. В Красном Селе шли большие маневры. В них участвовала гвардейская бригада, которой командовал великий князь Николай Павлович. На маневрах присутствовал государь Александр I. Позднее, на обеде, где кроме императора и великокняжеской четы никого не было, он неожиданно сказал им, что намерен отречься от престола, а так как брат Константин также отказывается царствовать, то наследником престола будет Николай.

Пока жена, смешивая русскую речь с немецкой, вспоминала разговор с Александром Павловичем, великий князь полностью воссоздал картину встречи.

Император говорил горячо и откровенно, дескать, он чувствует, силы его ослабевают, а в нашем веке государям кроме других качеств нужна физическая сила и здоровье для перенесения больших и постоянных трудов; что скоро он лишится потребных сил, чтоб по совести исполнять долг свой, как он его разумеет; и что потому он решился, ибо сие считает долгом, отречься от правления с той минуты, когда почувствует сему время. Он неоднократно о том говорил брату Константину Павловичу, который быв с ним почти одних лет, в тех же семейных обстоятельствах, притом имея природное отвращение к сему месту, решительно не хочет ему наследовать на престоле, тем более они оба видят в Николае и его жене знак благодати Божией — дарованного им сына, что поэтому должны знать наперед — они призываются на сие достоинство — наследовать престол.

Николай Павлович и Александра Федоровна были словно поражены громом. В слезах, в рыданиях от ужасной неожиданной вести они молчали. Великий князь поначалу пытался возразить, что у него нет способностей управления столь огромной страной. Александр Павлович отвечал ему отказом и приводил брату в пример самого себя. Он получил дела в совершенном запустении, но многое сумел исправить, и потому Николай найдет все в порядке, который ему останется лишь удержать.

— …удивляюсь я, почему Александр Павлович никаких распоряжений не оставил, — услышал он голос жены и, оторвавшись от воспоминаний, кивнул ей.

— Почему? — с мольбой в глазах повторила Александра Федоровна.

— Милая моя! — Николай поцеловал ее в щеку. — Все не так просто. Император Александр I написал манифест о передаче мне престола в августе 1823 года. Тогда же было написано и письмо брата Константина Павловича об отречении его от престола. Александр Павлович умер, так и не подтвердив своего решения, потому что даже на смертном одре верил в свои силы, надеялся на выздоровление. Константин в полном здравии находится в Варшаве. Я не знаю, изменились ли по преждевременной смерти Александра Павловича его мысли о престоле… Как бы то ни было, я поступил по совести и по закону — принес присягу новому императору Константину.

— Что говорит матушка?

— Она говорила, что у меня есть полное право занять престол. Странно как-то сказала об этом. Потом оборвалась. Заплакала.

— Ты больше не видел ее?

— После присяги на ее половину не заходил.

— Ах! Николай! Я так за тебя переживаю! — Александра Федоровна взяла мужа за руку. — Тебе не надо оставаться в Зимнем дворце. У меня плохое предчувствие. Я знаю историю вашей фамилии. Ваш дед, отец… Потом эти перевороты и везде военные — гвардия.

— Матушка просила быть рядом с ней, — вздохнул Николай Павлович, перевел взгляд с окна на жену. — Недолго осталось. Со дня на день должно быть письмо из Варшавы. А то, глядишь, и сам Константин Павлович пожалует. Вот тогда я выеду с Зимнего дворца, и у нас снова наступит «Аничков рай».