Глеб Белозерский - Лев Демин Страница 60

Только жених пил мало и сохранял ясность мысли. Но такого здоровяка мудрено было бы свалить и самой обильной выпивкой. Он, как казалось, приглядывался к сидевшим за столами, особенно к великому баскаку и к невестиной родне, прислушивался к застольным разговорам. Великий баскак Амар-ган тоже почти ничего не пил и не ел, держась настороженно.

Первым покинул стол игумен Игнатий. Напоследок он размашисто перекрестил молодых и произнес извинительно:

- Простите меня, честная компания. Мой сан не позволяет мне разделять застолье. Нарушил, однако, сей запрет из уважения к молодым.

Провожали молодых до опочивальни уже почти за полночь. Мать Ксения, ее брат, распорядитель и посаженный отец, князь Василий Ярославич Костромской.

Ксения многозначительно подмигнула Марье и сказала ей таинственным шепотом:

- Не робей, дочка. Это только поначалу страшно. Сама испытала.

А князь Василий хлопнул Федора по спине ладонью и скороговоркой произнес:

- Не робей, Федюша. Делай свое мужское дело. И Бог вам в помощь.

Федор Ростиславович пропустил вперед в опочивальню княгиню Марью, сникшую и съежившуюся, а вслед за ней вошел и сам, закрыв дверь на засов.

Вышли молодые к гостям только в середине дня. Княгиня Марья была бледна, с темными кругами вокруг глаз.

- Как, доченька? - спросила Марью пытливо мать Ксения.

- Как видишь, мать, жива твоя дочка, - ответил за жену Федор. - Не съел ее.

- Тогда надо соблюсти старый обычай…

- Какой еще обычай? - переспросил недоуменно Федор.

- Разве не знаешь? После первой брачной ночи простыня, на которой спали молодые, выносится гостям на обозрение.

- Это еще зачем?

- Обычай таков. Не нами придуман. Коли жена девственница, и муж повредил ее девичье естество, гости узрят кровь на простыне и убедятся в добрачной невинности.

- Зачем это? Не хочу на чужое обозрение постельное белье выставлять.

- Пеняй на себя, князь. Коли не поддержишь старый обычай, чем убедишь людей, что Марьюшка досталась тебе девственницей?

- Чтоб вам всем было неладно, - огрызнулся Федор. Но сам пошел на хитрость.

Все дело в том, что, оставшись наедине с женой в опочивальне, князь Федор понял состояние девушки и не тронул ее и не попытался силой овладеть ею. Он вышел из затруднительного положения следующим образом. Взял в руки кинжал, подаренный ему Борисом Васильковичем Ростовским, порезал об его остро отточенное лезвие указательный палец на левой руке и измазал кровоточащей ранкой простыню. Вынес сам простыню со словами:

- Любуйтесь, коли вам приятно копаться в чужом белье.

- Убедились, что Марьюшка целомудренной Федору досталась? - сказала мать.

Свадебный пир продолжался. И снова некоторые гости упились, как принято говорить, до положения риз. И снова родня провожала молодых до опочивальни торжественным шествием. Оставшись наедине с мужем, Марья прижалась к нему и дала волю слезам.

- Что ты плачешь, глупенькая? - спросил ее Федор, бережно раздевая.

- От радости плачу. Ты пожалел меня, не снасильничал. А меня не надо жалеть, я вся твоя, Федор. Поступай со мной, как считаешь нужным.

- А если тебе будет больно?

- Нас Бог соединил, Феденька. Бог обязывает и терпеть вместе все невзгоды.

- Верно, Марьюшка. Это только споначалу будет тебе больно. Разве не хочешь, чтобы у нас были детки?

- Хочу, конечно.

На следующее утро Марья и Федор вышли к гостям довольные и умиротворенные. Так началась супружеская жизнь новой княжеской четы, занявшей ярославский стол.

Напоследок распорядители свадебного торжества устроили для гостей лодочные гонки по Волге. Отыскали среди рыбаков и лодочников Ярославля самых проворных и крепких парней, али команду, сесть в легкие челноки, снабженные одним веслом, и пуститься вниз по Волге до опознавательного знака на берегу. Потом гребцы должны были повернуть вспять и плыть против течения до городского причала. Зрители располагались на высоком берегу Волги, куда были вынесены кресла. Победителем в гонках вышел худой и невзрачный на вид рыбак Герасим. Он получил из рук жениха приз - серебряную кружку, украшенную выгравированным узором.

- Поступай ко мне на службу, парень, - сказал ему князь Федор, вручая приз.

- Благодарствуем, Подумаем, - степенно ответил Герасим.

Свадебные торжества закончились. Гости разъезжались. Первым покинул Ярославль архимандрит Игнатий. Обратился к Федору и его новой родне:

- Простите великодушно. Рад бы еще погостить, да тревожусь за моего духовного отца, владыку Кирилла. Плох он стал, совсем плох.

Игнатий благословил молодую чету и отбыл в Ростов. Вслед за ним отъехали братья Федора, смоленские князья. Один из них, Михаил Ростиславич, сказал дружелюбно Федору:

- Мы, твоя смоленская родня, рады за тебя, Феденька: ты теперь с уделом. Не взыщи, если что промеж нас было не так, и прости нас. Давай поклянемся на Евангелии, что не причиним зла друг другу.

Федор, выслушав брата, сказал сдержанно:

- Бог всем нам судья, братец. И я не поп, чтобы ты передо мной в своих грехах исповедовался.

Расстались братья, по существу, не примирившись. Уехал и угличский князь Роман. Прощаясь с Федором и братьями Васильковичами, он сказал:

- Ждут дела в Угличе. Старший братец мой, Андрей, совсем немощен стал. Все дела по управлению передал мне и сделал своим наследником.

Вслед за Романом уехал и костромской князь Василий Ярославич. Федору Ростиславовичу и Марье сказал на прощание:

- Как считаете, мои дорогие, посаженный отец справился со своими обязанностями.

- Справился, князь Василий, - ответили разом оба супруга.

- Я тоже так думаю, что справился, - сказал самодовольно Василий Ярославич, - свадьба прошла удачно. Сытная, хмельная. Желаю вам поскорее деток нарожать. А меня вот Господь детками не порадовал. Все в младенчестве помирали.

Князь Василий тяжко вздохнул.

Собрался отбыть во Владимир и великий баскак Амраган. Братья Васильковичи вместе с князем Федором посетили его.

- Разреши, Амраган, поблагодарить тебя. Рад, что моя свадьба прошла с твоим участием, - сказал льстиво Федор, как учил его Глеб. Говорил он по-русски, так как языком ордынцев не владел. Толмачил белозерский князь привычно и бойко.

- У вас что-то есть ко мне, русичи? - надменно произнес ордынец.

- Позволь мне молвить, - сказал Борис Василькович. - Ярославль, как и Белоозеро, как и Углич, отделились в качестве младших уделов от Ростова. Все князья этих уделов связаны родственными узами. Мы единое целое. Князь Федор, женившись на нашей племяннице, стал нашим названым братом и таким же верноподданным великого хана, как и мы.