Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред М. Даймонд Страница 60

Впрочем, одна общая тенденция просматривается: большинство охотников-собирателей старается как можно реже прибегать к телесным наказаниям, земледельческие сообщества практикуют не слишком тяжелые наказания более или менее постоянно, а скотоводы наказывают особенно сурово. Одним из объяснений этого может служить следующее: неправильное поведение ребенка охотников-собирателей может причинить вред только самому ребенку и не угрожает имуществу, потому что у охотников-собирателей обычно немного ценных вещей. Однако земледельцы и особенно скотоводы владеют материальными ценностями, в частности скотом, и поэтому наказывают детей, чтобы предотвратить серьезные последствия для всей семьи или общины: например, если ребенок не закроет ворота загона для скота, бесценные коровы, козы или овцы могут разбежаться. В целом по сравнению с кочующими эгалитарными группами охотников-собирателей для оседлых сообществ (таких как большинство огородников и животноводов) характерно наличие той или иной степени властной иерархии и большее социальное неравенство (гендерное, возрастное и личное). С этим, в свою очередь, связано большее значение, которое придают почтительности, проявлению уважения — и за нарушение этих правил чаще наказывают детей.

Вот несколько примеров. Среди охотников-собирателей, таких как индейцы пираха, жители Андаманских островов, пигмеи ака и !кунг, телесные наказания почти никогда не применяются. Дэниел Эверетт рассказывает о следующем эпизоде, случившемся во время его жизни среди пираха. Он стал отцом в 19 лет и происходил из христианской семьи, в которой были приняты телесные наказания. Однажды его дочь Шеннон сделала что-то, за что ее, по мнению отца, следовало высечь. Он схватил прут и велел дочери выйти в соседнюю комнату, где он собирался ее наказать. Девочка заплакала и закричала, удивленные пираха, услышав эти крики, сбежались к дому Эверетта и спросили его, что он, собственно, делает? Тот не мог дать удовлетворительного объяснения, но вспомнил библейское поучение насчет порки детей и сказал дочери, что он не будет наказывать ее в присутствии индейцев. Пусть она немедленно идет в конец посадочной полосы и найдет там другой прут для порки, а он придет через пять минут. Шеннон понуро поплелась в указанном направлении, но пираха стали расспрашивать ее, куда это она направляется. Прекрасно понимая, как воспримут пираха ее ответ, девочка с вызовом сказала: “Папа собирается побить меня на посадочной полосе”. Изумленные пираха всей деревней пошли за Дэниелом Эверетом, чтобы увидеть, как белый совершит немыслимо варварский поступок: ударит ребенка. В конце концов Эверетт сдался, признал свое поражение и отказался от порки, а находчивая дочка праздновала победу. Родители-пираха в случае необходимости уважительно разговаривают со своими детьми, редко им что-нибудь запрещают и не используют телесных наказаний.

Подобное же отношение преобладает среди других изучавшихся групп охотников-собирателей. Если у пигмеев ака один из родителей ударит ребенка, другой может счесть это основанием для развода. !Кунг объясняют свой обычай не наказывать детей тем, что дети не имеют разума и не несут ответственности за свои действия. Наоборот, детям !кунг и ака разрешается колотить и оскорблять родителей. У сирионо принято наказывать детей, резко подняв их на руки, если те едят грязь или мясо запретного животного, но детей никогда не бьют, в результате чего те считают вполне позволительным скандалить и даже изо всех своих детских сил бить отца или мать.

Среди оседлых крестьян также имеются различия, и наиболее склонны прибегать к наказаниям пастухи, чей ценный скот подвергнется опасности, если присматривающий за ним ребенок поведет себя не так, как следует. В некоторых крестьянских общинах к детям снисходительны, у них мало обязанностей, но зато мало и возможностей испортить ценную собственность, пока они не достигнут возраста полового созревания. Например, в деревнях крестьян — жителей Тробрианских островов, расположенных недалеко от Новой Гвинеи, нет скота, за исключением свиней, и поэтому детей там никогда не наказывают и не ожидают от них послушания. Этнограф Бронислав Малиновский писал о Тробрианских островах:

Мне часто приходилось слышать, как ребенку велят сделать то или другое, и обычно, что бы это ни было, его просят об этом как об одолжении, хотя иногда требование может сопровождаться угрозой насилия. Родитель уговаривает, ругает или просит ребенка, как равный. На Тробрианах никогда не услышишь простого приказа, предполагающего безусловное повиновение ребенка родителю. Когда я предложил после особенно вызывающей выходки одного из детей поправить дело на будущее, хладнокровно выпоров или наказав ребенка телесно иным образом, идея показалась моим тробрианским друзьям неестественной и аморальной.

Мой друг, который много лет жил среди скотоводов Восточной Африки, рассказывал мне, что дети пастухов ведут себя как малолетние правонарушители до достижения возраста обрезания (мальчиков), после чего от них ожидается ответственное поведение. Тогда после обряда инициации мальчики начинают пасти ценных коров, девочки — ухаживать за младшими братьями и сестрами, и к тем и к другим применяются дисциплинарные меры. Среди талленси, живущих в Гане (Западная Африка), взрослый не колеблясь наказывает ребенка, если тот этого заслуживает, например, медлит, загоняя скот. Один мужчина талленси показал британскому антропологу шрам, который у него остался после жестокой порки в детстве. Старейшина талленси объяснил: “Если ты не будешь наказывать своего ребенка, он не обретет разума” — очень похоже на поучение Батлера: “Пожалеешь розгу — испортишь ребенка”.

Насколько дети свободны, насколько их следует поощрять при исследовании окружающей среды? Разрешается ли детям подвергать себя опасности с расчетом на то, что они будут учиться на своих ошибках? Или же родители должны оберегать безопасность своих детей, пресекать опасные исследования и препятствовать детям, если те начинают делать что-то, что может представлять для них угрозу?

Ответы на эти вопросы меняются от общества к обществу. Впрочем, некоторое обобщение возможно: личная независимость, даже применительно к детям, более ценится в группах охотников-собирателей, чем в государствах; государство считает, что несет ответственность за детей, не хочет, чтобы они пострадали, делая, что им заблагорассудится, и запрещает родителям допускать ситуации, в которых ребенок может нанести себе ущерб. Я пишу эти строки как раз после того, как сел в арендованный в аэропорту автомобиль. Объявление в автобусе, перевозившем нас от багажного отделения к прокатной конторе, предупреждало: “Согласно федеральному закону дети до пяти лет или весящие меньше 80 фунтов могут перевозиться только на одобренных законом детских сиденьях”. Охотники-собиратели сочли бы, что этот вопрос не касается никого, кроме самого ребенка или, может быть, его родителей и членов группы, но уж никак не какого-то бюрократа. Рискуя сделать чрезмерно широкое обобщение, можно сказать, что охотники-собиратели глубоко преданы идее равенства и поэтому не указывают никому, даже ребенку, что тому следует делать. Продолжая расширять это обобщение, можно утверждать, что . малочисленные сообщества вовсе не в такой степени, как мы, современные представители WEIRD-обществ, убеждены, что родители отвечают за развитие ребенка и что они могут влиять на то, что из ребенка вырастет.