Русско-японская война. 1904-1905 - Петр Быков Страница 60

Моральное состояние армии к началу Шахэйской операции было подавленным. Единодушия среди высшего командного состава не было. Воодушевления никто не испытывал.

Канцелярско-бюрократический метод составления плана операции на Шахэ, плана, лишенного единой творческой идеи полководца и не отвечавшего условиям обстановки, отражал кризис русской оперативной мысли. Точно так же японское командование под воздействием даже слабой активности русских отказалось от своего плана, и в результате японские войска действовали без всякой системы в фронтальных атаках, по инициативе, проявляемой на отдельных участках фронта.

Сила современного огня и массовые армии вынуждали к развертыванию на широком фронте. Стремление к такому развертыванию обнаруживала каждая сторона. Если Куропаткин был вынужден политикой своего правительства держать войска на широком фронте, усматривая в этом единственный способ прикрыть направление на Мукден, потеря которого «будет слишком большим торжеством для неприятеля и значительно усилит престиж Японии для всего здешнего Востока и для Китая в особенности», то Ойяма вынужден был держать войска на широком фронте из опасения обхода флангов и выхода русских на коммуникацию, которая от линии фронта тянулась эксцентрически на Корею, Дагушань и Инкоу.

Именно эта необходимость расположения войск на широком фронте выводит обоих полководцев из равновесия, сковывая их оперативную мысль. Призванные не творить, а только подражать шаблонам европейского оперативно-стратегического искусства, Куропаткин и Ойяма оказались в Шахэйской операции несостоятельными: один оказался бессильным в осуществлении наполеоновского сосредоточения для действий по внутренним операционным направлениям, другой не в состоянии был осуществить охватывающую операцию. Действия сторон сводятся только к фронтальному взаимоотталкиванию с преследованием незначительных тактических целей; при этом повышенная активность японцев уравновешивается численным превосходством русских.

Впрочем, на основе горького опыта предыдущих сражений на Манчжурском театре Куропаткин приходит к сознанию выгодности охватывающих действий. На своем правом фланге Куропаткин имел сильную группировку численностью около 50 000 человек, однако русский полководец не нашел в себе мужества стремительным броском этой массы в обход японского фланга достигнуть решительной победы. Он ограничился лишь робкими попытками выдвижения правофланговой группировки на 2–3 км с последующим отводом ее в исходное положение.

Задумав охват японского фланга, Куропаткин не мог отказаться от излишнего сосредоточения охватывающих войск, а локтевое прижатие к 17-му корпусу предназначенных для охватывающих действий корпуса Соболева и отряда Дембовского низвело охватывающую операцию на степень мелкой тактической задачи.

Утративший веру в ударную силу своей пехоты Куропаткин мог попытаться использовать сосредоточенные силы своей конницы. Подавляющее по численности превосходство русской конницы не получило должного использования. Из 132 эскадронов и сотен русской конницы 76 действовали в горной местности, имея против себя 17 эскадронов Канина и дивизионной конницы 1-й армии Куроки. Однако даже такое численное превосходство русской конницы не побудило ее здесь к проявлению активности. Точно так же 56 эскадронов и сотен Западного отряда остались пассивными перед лицом 17 эскадронов Акиямы и дивизионной конницы 2-й армии Оку.

Сосредоточение крупных конных масс в равнинной местности за правым флангом Манчжурской армии и удар в тыл японского расположения должны были коренным образом повлиять на исход сражения на Шахэ.

Ойяма также не проявлял настойчивости в выполнении своего плана, но решаясь сосредоточить крупные силы к левому флангу для решительных действий в попытке выхода на железную дорогу в тыл русской армии. Такой маневр Ойямы вызвал бы полную растерянность Куропаткина и его безынициативных генералов и привел бы к беспорядочному отступлению Манчжурской армии к северу.

Первоначальный расчет Ойямы на основе опыта предыдущих сражений — выиграть правый фланг русских с малым напряжением — не удался. На прорыв центра, связанный с большим риском, Ойяма не решался — этот метод действий не находил себе места в оперативной практике японского командования, слепо следовавшего заветам германской школы.

Обращает на себя внимание крайняя медленность развития наступления русских как результат излишней осторожности командования, порожденной неудачами в предыдущих боях и недооценкой выгодности нанесения стремительного удара, прежде чем противник разберется в обстановке и примет соответствующее решение. За время от начала наступления русских до перехода в контрнаступление японцев, то есть с 5 по 10 октября, Восточный отряд, почти не встречая сопротивления, продвинулся только на 60 км, а Западный отряд — только на 30 км. Сближение с противником носило несвойственный наступательной операции так называемый «методический» характер, явившийся плодом творчества Куропаткина и выразившийся в остановках для подготовки оборонительных позиций после короткого продвижения вперед. Такой характер продвижения вперед не мог способствовать развитию наступательного порыва и в то же время давал возможность японцам полностью разобраться в обстановке и выиграть время и пространство для подготовки к контрнаступлению.

На протяжении всей операции наступление русских встречало контрнаступление японцев, что придавало Шахэйской операции встречный характер, получивший наиболее яркое выражение на правом крыле русского фронта, где японцы действовали активнее.

Царская армия не была подготовлена к встречному бою. На различных учениях и маневрах в войсках, а также на занятиях в академии Генерального штаба прорабатывались только два вида боя — наступление и оборона. Имела место также тенденция стратегического наступления при тактической обороне, что отразилось на действиях Западного отряда Бильдерлинга.

После развертывания одна из сторон, преимущественно русские, переходила к обороне, уступая инициативу японцам и укрепляясь на позициях.

В результате переоценки значения позиций со стороны Куропаткина и его генералов порождались пассивно-оборонительные тенденции; войска приковывались к месту.

«Нужно только вспомнить злосчастное слово „позиция“, которое было у всех на языке, эту постоянную тактику пассивной обороны, которой парализовалось каждое решение, каждый свободный поступок» [42].

Таким образом, наступление проводилось с оглядкой и готово было в каждый момент перерасти в оборону.

Сражение на реке Шахэ характеризуется возникновением позиционных операций с обеих сторон, тогда как в предыдущий период русско-японской войны к позициям прибегал лишь обороняющийся. Оба противника, истощенные многодневной борьбой на Шахэ, должны были обеспечить за собой занимаемый фронт впредь до получения подкреплений людьми и запасами для последующих сражений. Выжидательный образ действий при необходимости обеспечения за собой достигнутых рубежей вынуждал противника укрепляться на своих позициях созданием искусственных препятствий, а перспектива приближающейся зимы заставляла строить отапливаемые землянки и бараки. Вот почему дальнейшие действия сторон вплоть до Мукденских боев приобретают позиционный характер и выражаются во взаимном артиллерийском обстреле и поисках мелкими разведывательными партиями. Артиллерийский огонь с близких дистанций вынуждал войска сидеть в блиндажах и прятаться за брустверами.