Гиллеспи и я - Джейн Харрис Страница 61

Вот и лифт. Сначала я хотела запереться снова до ее возвращения, но нельзя же сидеть за дверью вечно. Нужно набраться храбрости и выйти в гостиную. Нет, не могу… Но надо… Я должна встретить ее лицом к лицу.

* * *

22:30. Вопреки моим опасениям ничего страшного не произошло. Вернувшись из табачной лавки, Сара вела себя как обычно: просунула голову в дверь гостиной и поинтересовалась моим здоровьем. К счастью, она не заметила моего испуга. Узнав, что мне гораздо лучше, она спросила, не желаю ли я выпить чего-нибудь горячего, а затем удалилась заваривать чай.

Она даже не взглянула на картину над каминной полкой.

Впрочем, догадки и сомнения мешают мне относиться к ней, как раньше.

Вскоре Сара принесла чай и печенье. Я пристально наблюдала за ней. Если бы за ее немолодой внешностью можно было разглядеть детские черты! Но увы. Волосы с проседью, усталое одутловатое лицо, грузная фигура. Время и заботы взяли свое, и сейчас Сара ничем не отличается от множества ровесниц. Судя по правильным чертам лица, когда-то она была хорошенькой, но ведь та история в Глазго случилась полвека назад. Трудно понять, есть ли сходство между этой тучной бледной женщиной и хрупкой девочкой из далекого прошлого, перепуганной и раздавленной чувством вины.

* * *

Суббота, двадцать шестое августа. Сегодня утром я из любопытства позвонила в приют для умалишенных в Глазго. Мне было интересно, как сложилась судьба Сибил Гиллеспи: выпустили ли ее из приюта или она по сей день там.

Я надеялась сразу все узнать, однако, судя по всему, персоналу запрещено давать такие сведения по телефону, особенно в выходной день. Необходимо письменно обратиться к мистеру Петтигрю, секретарю приюта; ответ также будет дан в письменной форме. Кошмарная бюрократия! Я несколько раз вежливо просила хотя бы намекнуть, состоит ли у них дочь Гиллеспи: да или нет. Несмотря на все объяснения — что я старый друг семьи и что мы были очень близки, сотрудница наотрез отказалась говорить на эту тему. Поскольку выбора не оставалось, я решила написать этому Петтигрю.

Единственная загвоздка в том, как отправить запрос. Щепетильность не позволяет мне поручить это Саре.

С утренней почтой пришло письмо от Деррета. Больница потеряла результаты моих анализов, и он готов сделать их сам. Пожалуй, попрошу Сару записать меня. Кажется, у здания клиники есть почтовый ящик. Если поедем туда в такси, я постараюсь бросить в ящик письмо, пока Сара будет расплачиваться.

* * *

Воскресенье, двадцать седьмое августа. Сегодня вечером наконец похолодало. Пошел мелкий дождик, остужая раскаленные окна. Интересно, ясные дни уже не вернутся? Дверь в кухню распахнута. Сара раскладывает пасьянс у себя в уголке, шлепая картами о стол.

Я начинаю думать, что немного поспешила с выводами. Девушка всего лишь любовалась картиной. В конце концов, полотно достойно восхищения. Быть может, она просто замечталась или зашла в гостиную прибраться, но, взглянув на стену, не смогла отвести глаз. Эта версия гораздо правдоподобнее вчерашней, правда же?

Признаюсь, когда я застала Сару в гостиной, меня словно громом ударило. Все мелкие детали внезапно сложились в одно целое: ее замкнутость, вранье о возрасте, даже ее акцент — который я немедленно опознала как шотландский (сильно искаженный, но узнаваемый по глотанию гласных и раскатистому «р»). Конечно, временами Сара странно выговаривает некоторые слова. Однако, по здравом размышлении, я уже сомневаюсь, что она родом из Шотландии. Разве не может ее речь быть смесью говоров из разных уголков страны, где ей приходилось работать?

Да, она скрывает свой возраст, но это свойственно женщинам, а ведет себя сдержанно в силу характера и любви к уединению. Что касается рекомендаций, я по-прежнему не вполне верю в их подлинность. Однако если Сара и попросила поручиться за нее парочку подруг, это не повод обвинять ее в более крупном обмане.

А что до случая с рождественским гимном, вероятно, в тот вечер я пришла в такое смятение, во-первых, из-за дежавю, а во-вторых, оттого, что зимняя музыка летом звучала несуразно. Работая над мемуарами, я постоянно погружаюсь в свое воображение и окунаюсь в воспоминания из прошлого. Вероятно, слушая Сару, я мысленно перенеслась на много лет назад и вспомнила «домашние концерты» на Стэнли-стрит в Глазго. Скорее всего, в игре Сары не было ничего зловещего, просто она злоупотребляла сустейн-педалью, а остальное дорисовала моя неуемная фантазия.

До чего глупо было подозревать, будто Сара при первом удобном случае крадется в гостиную, чтобы посмотреть на картину. Просто немыслимо, чтобы Сибил выследила меня спустя столько лет!

* * *

Понедельник, двадцать восьмое августа. Видимо, вчерашний дождь был случайностью; в город вернулся палящий зной. Я отправила Сару в универмаг «Гэмидж» на поиски настольного вентилятора — там наверняка продают электроприборы.

В ее отсутствие я взялась за работу. Поразительно, как глубоко затягивает мир, сотворенный пером на бумаге; часто я ощущаю, будто попала в прошлое. Например, вижу, как мы с Энни Гиллеспи идем по улицам Глазго. Или вижу Неда. Закрыв глаза, я чувствую его запах: сладковатый душок от трубки и свежий хвойный аромат смолы. Порой, оторвавшись от тетради, я с удивлением понимаю, что мне лишь привиделось, будто он сидит в углу спальни, изогнув губы в легкой улыбке. Конечно, мыслями я охотно возвращаюсь в счастливое время, хотя события в мемуарах развиваются трагически. Жаль, что уже ничего не изменишь…

* * *

Вторник, двадцать девятое августа. Ночью, пока я безмятежно спала, Сара скрутила меня и вколола в руку сильное снотворное, вызывающее паралич. Я сопротивлялась, но силы были неравны. Игла вонзилась в мою плоть, и лекарство неумолимо стало сочиться в вену. Я немедленно ощутила его убийственное воздействие и знала, что отныне буду во власти Сары. Мое тело безвольно обмякло, голова не поднималась. Я была неподвижна и беспомощна. Мне пришел конец.

Уже проваливаясь во тьму, я почувствовала отчаянное желание жить. Нечеловеческим усилием воли я попыталась сбросить оковы забытья и внезапно проснулась, дергаясь и хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Сердце бешено стучало в груди.

Конечно, это был всего лишь кошмар — возможно, вызванный вчерашним визитом к доктору, который взял у меня кровь, — но все же пугающе реалистичный. Рука, которую Сара уколола во сне, — та самая, куда Деррет втыкал свою иглу, — онемела и налилась тяжестью.

Кажется, жуткое видение вновь пробудило во мне тревогу. Я все так же боюсь Сары и не доверяю ее словам. Сегодня мои страхи сосредоточились на птичках: я волнуюсь, что она причинит им вред. Как я жалею, что поручила ей ухаживать за ними! Ведь если сейчас я освобожу ее от этой обязанности, то могу спровоцировать ее на что-то дурное.

К сожалению, во время поездки к Деррету мне не удалось отправить письмо. Я надеялась опустить его в ящик у клиники, но стоило мне ступить на тротуар, как Сара мигом выпрыгнула из такси и расплатилась, а на обратном пути крепко держала меня за локоть. Придется тайком выскочить к ящику у дома напротив.