Реквием линкору "Тирпиц" - Леон Пиллар Страница 61

Робби ожидал его на мостике с ободряющей улыбкой.

— Свою форму я оставил в твоем шкафу. Рабочий же костюм — в морском мешке.

— Хорошо, — ответил Робби. — В четверг они будут на том же месте.

Камерон не сказал другу лишь о том, что снял фотографию Евы со стенки каюты над койкой и аккуратно положил в свой морской мешок…

Затем была накачана надувная лодка.

— Счастливо, Дон!

Командир «Тракьюлента» пожал руку командиру «Пайкера».

Через несколько минут Камерон с Годдардом с резиновой лодки увидели Уилсона, стоявшего в рубке «Пайкера». Камерон подал световой сигнал при помощи карманного фонаря Александеру, который наблюдал за их действиями. Море было относительно спокойным, пальцы же их рук моментально замерзли от холода.

Уилсон бросил им тонкую веревку, и Годдард, поймавший ее, первым забрался в лодку-малютку. В матовом сиянии арктического солнца Камерон с болью глядел в осунувшееся лицо Уилсона.

— У нас все в порядке, — доложил Уилсон. — Только крепление взрывного устройства на правом борту несколько ослабло. Видимо, лопнул один из крепежных тросов.

Вместе они проверили работу приборов — гироскопический и магнитный компасы, моторчик перископа, рули…

— Спасибо! А сейчас отправляйся отдыхать, — сказал в заключение Камерон.

Между тем на резиновой лодке прибыли Лоример и Кендалл.

Уилсон и Оксли переправились тут же на «Тракьюлент», последним отбыл Мак-Грегор.

По оценке Камерона, «Пайкер» имел крен порядка 15 градусов. Кендалл сразу же проверил запас консервов, который оказался значительным. Апельсинового сока было более чем достаточно.

— Выбрось половину за борт, — распорядился Камерон, добавив как истинный шотландец: — Хотя должен признаться, что подобное расточительство мне не совсем нравится.

И он посмотрел на консервы, которые бы так пригодились его матери и Еве. Но расстаться с ними все же пришлось. «Будем надеяться, что позже не придется сожалеть об этом», — подумалось ему.

Затем Камерон позвонил Александеру по телефону.

— Я готов идти на погружение.

— Хорошо, если так надо, но всплывай в установленное время. Я буду идти на небольшой скорости.

Буксирный канат натянулся, и последний отрезок перехода начался. Деятельность экипажа лодки-малютки была обсуждена еще на «Тракьюленте». Они по двое будут нести вахту по два часа — Камерон с Годдардом и Лоример с Кендаллом. Свободные от вахты должны были спать — один в носовой части у батарей, другой — у контрольного поста. Двое несших вахту обязаны были заботиться и о еде.

Ночь с 19 на 20 сентября прошла без происшествий. Камерон регулярно давал указания всплывать для проветривания и часто звонил Александеру по телефону. Перископ был несколько погнут, но незначительно. Под водой крен лодки почти не ощущался, и она шла спокойнее.

В 4 часа утра Камерон заметил, что из одной балластной цистерны стали подниматься пузырьки воздуха.

Пополудни 20 сентября позвонил Александер. Камерон разобрал не все сказанное им, но информация была интересной:

«…Целая вражеская эскадра проводит учения во фьорде… Повышенная активность авиации… „Тирпиц“ находится на месте… Скоро вы будете отцеплены…»

— Хорошо, — ответил Камерон. — Отцепляйте нас не в 18.30, как было запланировано, а в 18.45. Мы будем ближе к цели, к тому же уже стемнеет.

— Согласен.

Когда Камерон всплыл в 18.40, оказалось, что было еще не так темно, как он думал. На западе над горизонтом висели темные плотные облака, а на востоке было еще светло.

«Тракьюлент» выглядел как косарь на поле в туманное утро. Камерон, привязавшийся для страховки к корпусу лодки, стоя на качавшейся палубе «Пайкера», дал Александеру световой сигнал. Телефонной связи уже не было, так как буксирный канат был только что сброшен и втянут на борт «Тракьюлента». «Пайкер» был теперь предоставлен себе самому.

Через несколько мгновений «Тракьюлент» исчез в громадных волнах, дав последний сигнал синим светом.

«Пайкер» пошел в направлении Стьернзунда, отделенного от побережья большим островом Стьернё. Камерон, передав руль управления Лоримеру, бросил последний взгляд в сторону исчезнувшего «Тракьюлента». У него появилась потребность написать Еве, и он достал свой дневник:

«С этого момента тетрадь эта станет моим вахтенным журналом. Во всяком случае, я хочу отметить моменты, которые в официальных документах, конечно же, отражены не будут… В 18.45 мы остались одни, предоставленные сами себе. Я стал кем-то вроде бога на этой железной посудине. Стоя на командном пункте, я вымочил в ледяной воде одежду и сапоги. Бросил последний взгляд на лодку Робби — крохотную, едва заметную точку, удалявшуюся в северо-западном направлении, в район ожидания. Чувствую себя очень одиноким, дорогая, ничего не остается другого, как только пожелать себе удачи. В моем кармане лежит Банги, которая меня успокаивает… Вместе с Джоном мы вычислили нашу позицию, после чего я осмотрелся по сторонам. Парни ведут себя и работают как обычно, но разница в положении весьма велика: мы сейчас находимся во вражеских водах, что заметно усиливает напряженность. Я и сам нервничаю, думая о предстоящем, но надеюсь, что все будет хорошо. Некоторое нарушение крепления взрывного устройства по правому борту меня теперь беспокоит мало. Время идет быстро, и мы приближаемся к цели, то взлетая на гребень волн, то проваливаясь между ними. Юго-западный ветер утих, и сейчас веет лишь легкий бриз. Впервые за долгие недели палуба „Пайкера“ стала сухой. Я устал кричать в переговорную трубу, так как в лодке из-за шума двигателя слышимость плохая, и решил продолжать управление ею, стоя в рубке. В результате могу наблюдать за обстановкой, находиться в относительном тепле и имею возможность быстро спрыгнуть внутрь лодки в случае срочного погружения… Правда, мои действия были восприняты экипажем как готовность к погружению. Моя вина, надо было бы заранее поставить их в известность. Главное, что все в порядке…

21.15. Курс пришлось немного изменить, чтобы обойти минные заграждения. Это — первое минное заграждение, установленное немцами поперек входа в Стьернзунд. Что нас ждет дальше, мы, к сожалению, не знаем. Нам известны даже типы установленных мин, но мы не имеем представления о том, где расположены проходы, и полагаемся только на авось. Благодаря небольшой осадке лодки мы можем почти ничего не опасаться. Ночь тиха, и на небе показался месяц. На востоке видны горы. Поскольку месяц освещает снег, я отчетливо вижу вход в Стьернзунд. На северо-востоке, ближе к берегу, видны огни небольшого судна. До него три или четыре мили, но я держу его в поле зрения. На самом берегу тоже стали видны огоньки, а на воде темно.

Я замерз и проголодался, поэтому потребовал замену. Хотя двигатель и работает, в самой лодке почти также холодно, как и наверху. Тем не менее ноги можно погреть на кожухе двигателя и выпить чашечку горячего шоколада. От долгого стояния немного затекли ноги, так что когда я смог сесть и вытянуть их, то испытал удовольствие…»