Мировая история - Одд Уэстад Страница 61

Эти реликвии служат свидетельством огромного сосредоточения народа и доводом в пользу высокоразвитой организации общества. В постройке Стоунхенджа находим несколько блоков, весящих приблизительно по 50 тонн, и прежде, чем установить на место, эти блоки необходимо было доставить на расстояние 30 километров. В той же постройке насчитывается еще 80 блоков по 5 тонн, которые доставили с гор Уэльса, расположенных на удалении 240 километров. Народы, которые возвели Стоунхендж без помощи колесных транспортных средств, как и те, кто построили тщательно сориентированные захоронения Ирландии, выставили ряды стоячих камней Бретани или соорудили дольмены Дании, тем самым проявили способность к выполнению работ одного масштаба с сооружениями Древнего Египта, хотя без их тонкой доводки или каких-либо форм записи своих целей и намерений возведения таких громадных сооружений. Навыки к такому делу наряду с самим фактом расположения монументов на коротком расстоянии от моря позволяют предположить влияние бродячих каменщиков с Востока, возможно с Крита, Микен или Кикладов, где мастера владели способами отделки и обработки таких масс камня. Но благодаря последним достижениям в датировании пришлось отказаться от правдоподобной гипотезы; мегалиты соорудили в Бретани и западной Иберии приблизительно в 4800—4000-х годах до н. э., когда каких-либо крупных объектов в Средиземноморье или на Ближнем Востоке еще не имелось; постройку Стоунхенджа могли завершить к микенским временам; могилы в Испании и Бретани появились до египетских пирамид, а таинственные храмы Мальты с их огромными резными блоками строительного камня находились там ранее 3000 года до н. э. Не приходится считать эти монументы явлением какого-то процесса распределения или атлантическим феноменом. Они могут быть достижением четырех или пяти более или менее обособленных культур относительно малочисленных и примитивных земледельческих сообществ, находившихся в контакте друг с другом, а побуждения и поводы для возведения монументов могли быть очень разными. Как земледелие и металлургия, строительство и архитектура доисторической Европы возникли независимо от внешнего мира.

При всех значительных достижениях европейцы древних времен выглядят странно пассивными и податливыми, когда наконец-то вступают в регулярный контакт с передовой цивилизацией. Их сомнения и неуверенность напоминают поведение других народов, знакомящихся с технически передовыми обществами в более поздние времена – например, африканцев XVIII века. Но в любом случае регулярные контакты начались лишь незадолго до наступления христианской эры. До того времени европейские народы тратили энергию на покорение природы, которая, следует заметить, не сильно сопротивлялась и вполне удовлетворяла их скромные потребности, при внедрении железа для полного освоения ее потенциала. Выйдя на более передовые уровни эволюции, чем их современники в Америке или на африканском юге Нильской долины, европейцы так и не достигли ступени урбанизации. Их величайшие достижения в области культуры были декоративными и техническими. Со своей металлургией древние европейцы в лучшем случае обслуживали потребности других цивилизаций. Сверх того, они предоставляли только товары, которым присвоят статус цивилизации несколько позже.

Только одной группе западных варваров удалось сделать более позитивный вклад в свое будущее. Обитавший к югу от оливкового пояса народ Центральной Италии железного века уже установил в течение VIII века до н. э. торговые связи с греками, жившими еще дальше на юге Италии, и с Финикией. Мы называем их представителями культуры Виллановы по одному из стойбищ, где они жили. На протяжении следующих 200 лет они позаимствовали греческое письмо для записи собственного языка. К тому времени они объединились в города-государства и создавали произведения искусства высокого качества. То были этруски. Один из их городов-государств вскоре получит известность как Рим.

О том, что происходило в Индии и Китае, а также о важности свершений для будущего человечества, правители средиземноморских и ближневосточных народов мало что могли знать. Кое-кто из них, под впечатлением рассказов купцов, мог составить смутное представление о дикой Северной и Северо-Западной Европе. О жизни по ту сторону пустыни Сахара, и о существовании Америки они не знали вообще ничего.

Тем не менее в 1-м тысячелетии до н. э. их миру предстояло стремительно раздаться в стороны. И одновременно этому миру пришлось обрести некое единство, так как в силу интеграционных тенденций связи внутри его становились сложнее и полезнее. Мир, состоявший из нескольких прекрасно отличимых друг от друга практически независимых цивилизаций, уступал место цивилизации, где все растущие области пользовались одними и теми же достижениями: грамотой, передовым государственным управлением, передовой техникой, упорядоченной религией, городской жизнью. Причем под их влиянием цивилизация менялась все быстрее из-за активизации взаимного проникновения различных традиций. Такое влияние нашло воплощение не в одних только произведениях искусства и гипотетических представлениях, но и в весьма приземленных понятиях. Все дело кроется не только в великом, но и в мелочах. На ногах огромных статуй в Абу-Симбеле, что в 110 километрах вверх по течению Нила, греческие наемники египетской армии в VI веке вырезают письмена с сообщением о своей гордости тем, что они добрались до таких отдаленных мест. А 2500 лет спустя солдаты полков английского графства оставят свои имена на скалах перевала Хайбер.

Протянуть четкую хронологическую линию в таком постоянно усложняющемся мире не получается. Если она вообще существует, то мы уже несколько раз ее пересекали, прежде чем нам удалось приблизиться к заре классической эпохи Запада. Военная и экономическая напористость народов Месопотамии и их преемников, переселение индоевропейских племен, обнаружение железа и распространение грамоты полностью перепутали некогда ясные шаблоны развития Ближнего Востока задолго до появления средиземноморской цивилизации, послужившей матрицей для европейцев. Как бы то ни было, но не оставляет ощущение того, что главную границу мы прошли еще в 1-м тысячелетии до н. э., и там ее следует искать. Величайшие сдвиги, вызванные Vo¨lkerwanderung (Великим переселением народов), на древнем Ближнем Востоке к тому времени завершились. Образцы поведения, сложившиеся там в конце бронзового века, подвергались постоянным усовершенствованиям в местном масштабе через заселение пришлыми народами и завоевания, но не в результате еще одной тысячи лет прихода и ухода масс народа. Политические структуры, оставленные нам в наследство от старины, послужат рычагами в последующей эпохе всемирной истории на пространстве, простиравшемся от Гибралтара до Инда. Цивилизации внутри этой области суждено стать пространством для взаимодействия народов, заимствования передовых достижений и распространения космополитизма. Рамки для этого предстоит задать великими политическими переменами середины 1-го тысячелетия до н. э., возвышением новой империи в лице Персии и окончательным крушением египетской и вавилонско-ассирийской традиций.

Проще всего подводить итог судьбе Египта, так как его летописи содержат в основном свидетельства упадка. Описанный в них процесс назвали «анахронизмом бронзового века в мире, неуклонно обновлявшемся», и его судьбу вполне можно объяснить неспособностью египтян к переменам или приспособлению к ним. Египет выстоял в результате первых нападений народов, уже пользовавшихся железом, и отразил нападки «народов моря» в самом начале эпохи смятения. Но больше великих свершений на долю Нового царства так и не выпало: впоследствии наблюдались исключительно признаки истощения инерции движения вперед. У себя дома цари и жрецы занимались спором о принадлежности власти, а в это время от их сюзеренитета за пределами египетских границ осталась одна только тень. За периодом соперничающих династий на короткое время последовало воссоединение империи, когда египетская армия снова отправилась в Палестину, но к концу VIII века в Египте утвердилась династия захватчиков кушитов; в 671 году до н. э. из Нижнего Египта их выбили ассирийцы. Ашурбанипал взял штурмом Фивы. После одряхления ассирийской державы снова наступил период иллюзорной египетской «независимости». К этому времени свидетельство появления нового мира, которому Египет должен был пойти на больше чем просто политические уступки, можно увидеть в учреждении школы для греческих переводчиков и греческого торгового анклава с особыми привилегиями в Навкратисе, выросшем в дельте Нила. Потом Египет потерпел поражение сначала от отрядов Навуходоносора (588 год до н. э.), а шестьдесят лет спустя от персов (525 год до н. э.), и его превратили в провинцию империи, которой предстояло устанавливать границы нового государственного объединения, и она на протяжении многих веков будет оспаривать мировое господство с новыми державами, появлявшимися в Средиземноморье. Но говорить о полной утрате Египтом независимости было еще рано, правда, с IV века до н. э. и до XX века н. э. им правили иноземцы или династии переселенцев. Таким образом, Египет уходит из поля зрения историков как самостоятельная нация. Последние всплески египетского возрождения продемонстрировали слабую врожденную живучесть. За временным ослаблением натиска на Египет всегда, в конечном счете, следовало возобновление натиска извне. Угроза со стороны Персии была последней из них и фатальной.