Наполеон. Последняя любовь - Томас Костейн Страница 62

«Если бы Наполеон не проехал здесь в то первое утро, — подумал господин Бэлкум, — и не увидел, как здесь тихо и мирно, семейство Бэлкум не страдало бы так сейчас».

Когда он подходил к дому, мадам Бэлкум встретила его на крыльце.

— Вильям, неужели вы шли пешком! — воскликнула она. — Где Менти?

— Не знаю, дорогая. Могу сказать только, где его не было.

— О, если бы Сара не была таким сокровищем… Но мы не можем избавиться от него, иначе мы потеряем и Сару!

Хозяин семейства вздохнул.

— Мне нужно вам кое-что сказать. Вам будет неприятно это слышать, дорогая. Мы можем сейчас занять маленькую гостиную?

Жена начала беспокоиться.

— Конечно. — И они отправились в дом.

Гостиная располагалась на первом этаже. В основном ее использовали для шитья, но там стояли высокие полки с потрепанными книгами. Яркие хлопковые занавески на окнах сильно ее оживляли.

Миссис Бэлкум усадила мужа в удобное кресло и встала с ним рядом, взволнованно глядя на него.

— Что случилось? Это как-то связано с бизнесом?

— Нет, там все в порядке. Сегодня утром мне пришлось честно высказаться перед этим страшным человеком из «Плантейшн-Хаус». Не знаю, что последует за этим. Дорогая, вам придется взглянуть вот на это.

Он передал жене вырезку. Мадам Бэлкум прочла несколько строк и воскликнула:

— О, нет!

Она прижала руку к губам. Она прочитала еще несколько предложений, и бумага выпала из ослабевших рук.

— Вильям! О, Вильям! Какой кошмар!

— Вам когда-нибудь приходилось встречать этого паршивого сплетника?

— Только раз, он мне сразу не понравился.

Они помолчали.

— Дорогая, мне пришлось вызвать его на дуэль. Доктор О'Мира и Артур Принси передали ему мой вызов и уже повидали его.

Миссис Бэлкум не могла сдерживаться.

— Дорогой мой муж, вы не должны с ним драться! Он же солдат и может вас убить.

— Ну, заранее ничего нельзя сказать. Он повел себя, как настоящий трус. Моим друзьям он сказал, что произошла ошибка, и что его снабдили неправильной информацией. Они мне рассказали, что лицо у него побелело как снег, а руки — дрожали. Он обещал послать опровержение во все газеты, где был напечатан его паршивый рассказ, но прежде я просмотрю то, что он написал, и дам свое одобрение. — Бэлкум потрепал жену по руке, лежавшей у него на плече. — Дуэль не состоится. Я разочарован. У меня так и чешутся руки выстрелить в него или хотя бы выпороть его как следует!

Миссис Бэлкум села в рядом стоящее кресло.

— У меня от сердца отлегло. Если бы ваши друзья договорились встретиться с ним на рассвете, я бы не пережила эту ночь — я бы умерла от страха.

— Но сейчас перед нами стоит проблема не менее серьезная, чем дуэль. Что нам делать с нашими девочками? — спросил он, показав на вырезку.

Миссис Бэлкум попыталась успокоиться.

— Мне кажется, что Джейн не стоит менять свои планы. Он ее почти не упомянул. Она уже молодая леди, и ее не волнуют дела Лонгвуда. Но с Бетси… Тут дело сложнее. Ей не следует больше видеть генерала Бонапарта.

Господину Бэлкуму стало ясно, что жена приняла решение.

— Кое-кто подумает, что нам следует продолжать прежнюю жизнь, чтобы доказать, что мы считаем все сказанное ложью, но я так не считаю. Бетси больше не должна общаться ни с кем из Лонгвуда. Я хочу сказать, до тех пор, пока она не подрастет. Мы же ни в коей мере не сможем контролировать поведение Наполеона. Нет, я уверена, что нам придется поступить именно так. Бетси не должна покидать дом.

— Дорогая, я считаю, что вы правы.

Бэлкум вспоминал их жизнь в Англии — до рождения первого сына. Бетси было в это время четыре года.

Вильям Бэлкум получил записку. Она была совсем краткой, написана четко и ясно. Он взял с собой младшую дочь (Джейн в это время болела), и они отправились в старинный каменный замок, стоящий на невысоком склоне холма. Прошли через входные высокие ворота, потом слуга повел их по длинному холодному коридору в гостиную. Это было мрачное помещение. На стенах висели темные портреты. Камин был огромным, закопченным, не горел огонь.

Бетси прикрыла носик меховым воротником плаща и сказала.

— Бр-р-р, папа, как здесь холодно!

К ним вышел старик. Он держал руки в больших карманах твидового сюртука. И сейчас, когда прошло много лет, и Вильям вспоминал эту сцену, он даже мысленно никак не называл по имени этого старика. Но в тот момент он внимательно и взволнованно изучал его. Когда-то этот старик был высокого роста, но теперь он сильно горбился. Морщинистое лицо прежде было румяным и полным, сейчас же было ясно, что он болен. Слуга в черной униформе поддерживал его под руку и пытался направить к креслу, но старик оставался своевольным и, приволакивая ноги, подошел ближе к посетителям.

— Так, Вил-люм! Сколько лет, сколько зим! Прошло много времени. Но почему? Почему так долго?

Он вытащил руку из кармана и провел ею по лбу, как бы пытаясь снять паутину старости и забвения.

— Как насчет тебя? О, да, ты уезжаешь. В колонии. На остров Святой Елены, так? Это такая маленькая колония, но там всегда бывает спокойно. Вил-люм, тебе там будет хорошо, ты будешь стоять на собственных ногах, и тебе будет приятно осознавать, что торговля колонии в руках джентльмена.

Вильям Бэлкум поклонился, собираясь что-то ответить, но в этот момент старик обратил внимание не Бетси.

— Это твоя дочь? Она меня никогда не посещала. Джейн, да? Нет, не Джейн. Тогда это… — он долго молчал, как бы пытаясь вспомнить ускользавшее от него имя маленькой девочки. — О, да, Элизабет. Ты Элизабет.

Малышка присела, как ее учила мать. На ней была надета шляпка с такими полями, что они совершенно скрывали ее лицо. Старик протянул дрожащую руку и отогнул поля.

— Так, так, так, — сказал он более мягким тоном. — Какая хорошая девочка. Она к тому же очень мила, верно? Вил-люм, как я был бы счастлив, если бы у меня была такая дочка… или внучка… Что, Что? Мои дочери все меня покинули. Они вступили в брак и разъехались в разные стороны, и у меня остались только ужасные сыновья.

Его лицо немного просветлело.

— Здесь вокруг слишком много мальчишек. И я не знаю, откуда они появились. Я позволю тебе выбрать парочку-троечку и поменять их на одну милую маленькую девочку.

От их дыхания в воздухе поднимались клочки пара. Слуга в черном пытался отвести старика туда, где было более уютно и тепло и ярко горел камин. Старик нетерпеливо от него отмахнулся.

— Моя маленькая, — сказал он, улыбаясь, Бетси. — Ты мне не сказала, правда ли, что твое имя Элизабет.

— Сэр, меня всегда называют Бетси, — раздался тоненький голосок.