Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре Страница 62

Лаврентий Павлович был помешан на сексе и поэтому даже на обеде с иностранцами не забывал о своей любимой теме. Он принялся обсуждать с сэром Арчибальдом Кларком Керром, в котором нашел родственную душу, половую жизнь рыб. Сэр Арчибальд тоже был большим бабником. Британец сильно напился. Он встал и произнес тост в честь Берии.

10 февраля на ужине у Черчилля Сталин предложил выпить за здоровье Георга VI. Правда, тут же добавил, что он всегда против королей, потому как находится на стороне народов. Черчилль немного рассердился. Он предложил Молотову, чтобы в будущем Сталин просто предлагал тосты за глав трех государств.

Ужин проходил в тесном кругу. За столом присутствовали всего двенадцать человек. Главной темой разговора были предстоящие выборы в Великобритании. Сталин не понял, почему Черчилль беспокоится. Лично он был уверен в его победе.

– Разве можно выбрать другого руководителя, кроме победителя? – искренне удивлялся вождь. А когда британский премьер объяснил, что в Великобритании две политические партии, он покачал головой: – Одна партия намного лучше.

Потом разговор перешел к Германии. Сталин рассказал о том, какое неразумно большое внимание уделяется в ней дисциплине. Он не один раз рассказывал эту историю своим друзьям и соратникам. Однажды Сталин приехал в Лейпциг на конференцию коммунистов. Немцы прибыли на вокзал, но не нашли кондуктора. Они не стали садиться в поезд и ждали его появления на перроне два часа…

После заключительного ужина в Ливадийском дворце, который прошел в бывшей царской бильярдной, Вячеслав Молотов отвез Рузвельта в Саки. Он поднялся на борт президентского самолета, который назывался «Священной коровой», чтобы пожелать Рузвельту счастливого пути.

Черчилль провел последнюю ночь на борту «Франконии» в бухте Севастополя. Он улетел на следующий день. Сталин уже уехал на поезде в Москву.

Через два дня был взят Будапешт.

Сталин получил от союзников почти все, что хотел. Такую уступчивость американцев и британцев обычно объясняют болезнью Франклина Рузвельта и тем, что он попал под действие сталинского обаяния. Западных лидеров позже обвинили в том, что они продали Иосифу Виссарионовичу Восточную Европу. Да, Рузвельт усиленно ухаживал за Сталиным и зачастую невежливо вел себя по отношению к Черчиллю, но это ввело историков в заблуждение. Сталин всегда был уверен, что вопрос, кому править Восточной Европой, будет решен не за столом переговоров, а силой, которая теперь была на его стороне. Восточную Европу занимали 10 миллионов советских солдат.

После войны Сталин рассказывал анекдот, из которого видно его отношение к Ялтинской конференции:

– Черчилль, Рузвельт и Сталин отправились на охоту. Они долго ходили по лесу и наконец застрелили медведя. Черчилль сказал: «Я возьму медвежью шкуру». Рузвельт возразил: «Нет, я возьму шкуру. Пусть Черчилль и Сталин поделят между собой мясо». Сталин молчал, поэтому Рузвельт с Черчиллем спросили его: «Мистер Сталин, что вы на это скажете?» Сталин ответил: «Медведь принадлежит мне, потому что я его убил»!

Медведем был Гитлер, а медвежьей шкурой – Восточная Европа.

8 марта, в самый разгар операции по очистке Померании, Сталин вызвал Жукова. В Кунцеве между Верховным главнокомандующим и его главным полководцем состоялся странный разговор. Он стал кульминационной точкой их трогательного и тесного сотрудничества в годы войны. Сталин плохо себя чувствовал и очень устал. У него был подавленный вид.

Битва за Берлин стала последним великим достижением Сталина. После нее он больше не сможет работать по тому же бешеному графику, как раньше.

Рузвельт умирал, Черчилль часто болел, Гитлер почти впал в слабоумие. Тотальная война дорого обошлась верховным главнокомандующим. Сталина она сделала более сентиментальным и одновременно более жестоким и кровожадным.

– Давайте сначала немного пройдемся, – предложил он маршалу, – а то у меня затекли ноги.

Во время прогулки Сталин не говорил о делах, он вспоминал свое детство. Потом они вернулись в кабинет. Поощренный удивительной близостью Георгий Жуков поинтересовался судьбой Якова.

– Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?

Иосиф Виссарионович не ответил. Образ старшего сына мучил его, был его крестом. Пройдя почти сто шагов в молчании, он тихо сказал:

– Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его душегубы. По наведенным справкам, держат его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену родине. – Сталин снова замолчал, потом сказал: – Нет, Яков не такой. Он предпочтет любую смерть измене родине.

Сталин еще не знал, что Якова уже почти два года нет в живых.

– Какая тяжелая война! – с горечью произнес он. – Сколько жизней наших людей она унесла! Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие…

Потом Иосиф Виссарионович заговорил о том, как ему нравится Рузвельт. Ялтинская конференция прошла успешно, сказал вождь. В это время Поскребышев принес сумку с документами. Когда он вышел, Верховный заговорил о Берлине:

– Поезжайте в Генштаб и вместе с Антоновым посмотрите расчеты по Берлинской операции, а завтра в 13 часов встретимся здесь же.

Через три недели, утром 1 апреля, Сталин провел в Маленьком уголке совещание с двумя самыми энергичными и воинственными маршалами: Жуковым, командовавшим Первым Белорусским фронтом, и Коневым, командовавшим Первым Украинским фронтом.

– Итак, кто будет брать Берлин: мы или союзники? – спросил Верховный.

– Брать Берлин должны мы! – опередил Георгия Жукова Иван Конев.

– Так вот, значит, какой вы человек. – Вождь одобряюще улыбнулся.

Георгий Жуков должен был атаковать Берлин с плацдармов на Одере у Зееловских высот. Коневу предстояло наступать на Лейпциг и Дрезден и своим северным флангом, параллельно войскам Жукова, держать столицу Германии под прицелом. Верховный всегда уделял большое внимание честолюбию своих маршалов, поэтому он позволил им считать, что они могут взять Берлин. Не сказав ни слова, Сталин начертил демаркационную линию между фронтами, которая проходила через Берлин, потом остановился и стер линию южнее Берлина. Конев понял, что это было негласным разрешением и ему штурмовать Берлин, если получится.

– Кто подойдет первым, тот пусть и берет Берлин, – дразнил своих полководцев Сталин.

В тот же день Сталин устроил самую большую в современной истории человечества первоапрельскую шутку. Он заверил Эйзенхауэра, что Берлин потерял былое стратегическое значение.

Уже через два дня Жуков и Конев мчались на аэродром. Их самолеты взлетели с двухминутной разницей во времени. Так им хотелось получить главный трофей войны – Берлин.

Пока маршалы перегруппировали свои войска, в Америке умер Франклин Рузвельт. Для Сталина с его смертью закончилась целая эпоха. Их сотрудничество и взаимное доверие пробудило в нем слабые человеческие чувства. Вячеслав Молотов тоже был сильно расстроен.