Миниатюрист - Джесси Бёртон Страница 62

– Когда мы только познакомились, – говорит Нелла, – вас не интересовали ни Господь, ни Библия, ни грех, ни чувство вины или стыда.

– Почем ты знаешь?

– Вы не ходили в церковь, вы морщились от домашних молитв сестры, вы роскошествовали в вещах и в еде, вы не отказывали себе в удовольствиях. Вы были сам себе бог и исповедник. Вы творили свою судьбу, не позволяя Богу вмешиваться в нее.

В ее словах слышится отчаяние. Но с Йоханом всегда было ощущение недосказанности, намек на что-то, ей пока неведомое. Поделки и записки от миниатюристки вызывали у нее вопросы, порой пугающие, а порой дающие необыкновенную свободу. Ей как бы говорили: будь хозяйкой своей судьбы… но разве эту судьбу не контролировала миниатюристка?

Между тем Йохан пожимает плечами и, отвечая на ее слова, улыбается:

– И куда это меня завело?

– Но разве вы не были свободны? Вы плавали по морям, независимо от бургомистров, судьи и всего такого.

– Это две стороны одной медали. Сорок лет жизни бок о бок с Марин ставят под вопрос саму идею свободы. – Он прижимает ладонь к груди. – Все равно что сорок лет в этой камере. В сравнении с давлением, которое оказывала на меня сестра, твое давление – настоящий подарок. – Он улыбнулся. – Марин есть Марин. Она тайно носит меха и прячет в комнате географические карты. А может, и не только карты.

У Неллы подпрыгивает сердечко.

– Вы о чем? – Ответа она не получает. – Йохан, но почему Господь так поступил именно сейчас?

Он отделывается коротким вздохом:

– Ох, Нелла.

– Почему Джек так поступил? И зачем Меерманс ему помогает?

Она ждет от него честных ответов, ждет, что он поговорит с ней как с равной, но ей достается лишь ставший привычным холодный «совиный» взгляд. Он уверен, что она ничего не знает, это же хорошо видно по двум серым блюдцам, поблескивающим в тюремных сумерках.

– Жизнь – это правда, усиленная ложью. – Он берет ее за руку. – Не успеешь сообразить, как ложь уже превратилась в правду. Или наоборот?

Она молчит.

– В любом случае я рад, что ты пришла.

Ей приятно это слышать, вот только в его словах маловато тепла. Она уже не испытывает такого давления, но душа ее не утешилась. Он все еще держит ее руку в своей, и их переплетенные пальцы создают обманчивый образ супругов. Ну, пусть хоть так, если уж нельзя быть любимой. Ее старая игра: подыскивание замены чему-то настоящему. Она высвобождает руку и нащупывает сухую солому. Подобрав юбки, садится на тюфяк. Оба ощущают, как все далеко зашло. Он усаживается рядом.

– Если я не признаюсь, через несколько недель будет суд, – говорит он. – В любом случае, Нелла, живым я отсюда не выйду. Я сделаю распоряжения относительно тебя, а также Марин и Корнелии. И Отто, если он вдруг вернется. – Он заговорил сухо, по-деловому, как нотариус, оглашающий завещание. – Мировым судьей дело не ограничится. Будет назначено малое жюри присяжных. Амстердамцы забросают меня камнями.

– Но почему?

– Потому что это я. Слишком серьезные обвинения. Чем скандальнее дело, тем больше резонанс. Но все это быстро закончится.

– Йохан…

– Суровые обвинения обычно заканчиваются смертью, – он успевает сделать акцент на последнем слове, – а мировой судья предпочитает умыть руки. Чем больше людей участвуют в ритуале, тем праведнее он выглядит.

– Я поговорю с Джеком, – обещает она. – Я заплачу ему, чтобы он молчал.

– Нелла, деньги нам уже не помогут. – Он прокашливается. – Здесь есть человек по кличке Кровавый Пастух. – Йохан сжимает ее руку. – По профессии священник, по природе монстр.

Последнее слово повисает в сыром воздухе – огромное, непобедимое. Свободной рукой она трогает замерзшее лицо: «Как он сумел выжить тут целых два дня? Я бы и часа не выдержала».

– Мимо меня проносили его жертв, – продолжает Йохан. – С вывернутыми костями – назад уже не вправишь, с болтающимися, как у куклы, руками и ногами. Это те, кто не умер на дыбе. Они станут выкручивать мне конечности, чтобы я во всем признался. И я признаюсь, Нелла. На этом все закончится.

– Вы не признаетесь. Вы сильный.

Он зажимает себе рот, она его обнимает, и Йохан зарывается ей в плечо так, что она чувствует костяк носа, и острые скулы, и выпуклость лба. От его грязных, сальных волос разит пóтом, и ей хочется его вымыть, чтобы он пах лавандой.

– Йохан, – шепчет она. – Йохан. У вас ведь есть жена. Разве этого не достаточно?

– Нет, – бормочет он ей в плечо. – Этого недостаточно.

Одна мышь шлепается на пол.

– Как жаль, что меня оказалось не достаточно.

Йохан, отстранившись, смотрит ей в глаза.

– Не тебя, нет. Ты… ты…

Йохан отваливается к каменной стене, и из-за призрачного света из высокого оконца в его лице проскальзывает что-то дьявольское.

– Ты чудесная. – Помолчав, он добавляет: – Двадцать лет, что ты хочешь.

– Но мне только девятнадцать.

– Я о Джеке. Ты спросила, почему он это сделал. Праведный гнев. Ему кажется, что он заслуживал большего. Он решил наказать меня за то, что его не приняли в круг избранных. Забавно, ведь я сам не принадлежу к этому кругу. Я был обязан вас защитить – тебя, Марин, Корнелию, Отто. И вот к чему это привело.

Нелла не согласна с этим утверждением. Это Марин всячески пыталась его защитить. Тридцатидвухлетняя Марин, не принадлежащая ни к каким кругам, но вот уж кого душит гнев… Йохан вскидывает руки и тем самым обрывает ее мысли.

– Джек требовал от меня больше, чем я мог ему дать, – он все-таки нашел хоть какое-то оправдание поступку своего юного любовника.

В камере сделалось еще темнее, скоро вернется тюремщик. Так долго она не была наедине со своим мужем за четыре месяца их брака. Нелла вспомнила ужасное объяснение на пороге его кабинета после возвращения из гильдии, когда она призналась, что в нем есть что-то загадочное. А ведь и правда есть. В его знаниях, в холодном признании положения дел, в желании оставаться самим собой. Он протянул ладонь к горящей свече. Его пергаментная кожа почти прекрасна, как и слабые, словно точеные, костлявые пальцы. Как же ей хочется, чтобы он жил, чтобы эти кости снова обросли мясом.

А еще ей хочется рассказать ему о миниатюристке, о том, что ответы – по поводу преображения и судьбы, выбора и близости смерти, приносящей облегчение, – следует искать на Калверстраат и в кукольном доме. Вряд ли Йохан испугается, узнав про художественные поделки и сопроводительные записочки, предсказывающие потери и осложнения, заряженные удивительной магией. Его, творца собственной судьбы, наверняка эта тема увлечет.

– Джек не говорил тебе, чьи заказы он выполняет? – спрашивает Нелла.

– Разных людей. В том числе мои.