Гвардия советского футбола - Олег Лыткин Страница 62

Мой отец совсем не болел за футбол. Если я приставал чересчур долго, отшучивался: «Как не болею? Болею. Кто там сейчас слабее? „Зенит“? Вот за него и прибаливаю. За слабого. Сильный, он и так разберется».

И все-таки я уговорил его пойти на Стрельцова. Одного меня в Лужники еще не пускали.

Было холодно и дождливо. Голов не было, и народ ругал Стрельцова тихо, но настойчиво. Я боялся, что и отец скажет что-нибудь типа: «Ну и что же твой Стрельцов?»

Но отец молчал. Может, он понимал мое состояние? Не знаю. Не спросил. А теперь и не спросишь.

Играли, между прочим, с «Араратом», который стоял на вылет.

Эту историю любят вспоминать в кулуарах. В газетах она, понятное дело, не обнародовалась.

Футболист «Торпедо» продал матч. То есть взял деньги и обещался не забивать одной южной команде. Об этом никто не знал, но потом узнали. Узнали свои.

— Ты пойми, почему мы тебя выгоняем, — сказал ему Стрельцов. — Мы тебя не потому выгоняем, что ты деньги взял. А потому, что ты с ребятами не поделился.

Футболист перешел в другую команду и выступал там неплохо.

«Картошка», как и стройотряд, являлась обязательной в вопросах получения высшего образования. И, на мой взгляд, это было совсем не лишним.

Малознакомый преподаватель неожиданно встрял в наш разговор о Стрельцове. Перекур затянулся. Кандидат наук, поблескивая на солнце очочками и поминутно их протирая, изложил свою версию стрельцовского сидения. Он слышал ее от достойных людей, входящих во многие кабинеты без стука.

Даже в поле он излагал, понизив голос.

Оказалось, Стрельцов получил так много — 12 лет — вовсе не потому, что… А потому, что на суде брякнул: «Зря я в Англии не остался. Предлагали же!»

Так что сами понимаете… Мы понимали. Но недоверие у меня лично осталось. Оно усилилось, когда выяснилось, что доцент страшился «картошки» и хотел сделать из нас «рабочую аристократию».

Однажды мы с приятелем переживали творческий кризис. Его усиливали жара и похмелье.

Вечерело, а спортивная полоса в ежедневной газете не сдана. Дежурный редактор заглядывал в нашу комнатку уже в седьмой раз.

И тут приятеля осенило. Он ткнул в календарь:

— Завтра день рождения Стрельцова! Разделимся…

Мы разделились и в первый и последний раз в жизни написали заметку за двумя подписями. Наш Стрельцов был разным, но он был живым. По сию пору я думаю о нем так, как думалось в тот жаркий день.

Между прочим, приятель мой вспоминал о том, как он не взял у него интервью, как почувствовал, что, находясь рядом, в одной компании, за рюмкой чаю, подло и нехорошо оказаться вдруг на пару часов журналистом; он просто слушал его, старался запомнить и поднимал рюмку вместе с ним.

Мой приятель легко «разговаривал» наших профи, тех, что в Канаде, с клюшкой. А вот со Стрельцовым… Диктофон показался чужим и лишним. И об этом не стоило сожалеть, и ему удалось это выразить. Звали приятеля Миша Быков.

А вскоре, часа через два, позвонил Михаил Гершкович. И заговорил о Стрельцове. Вернее, о памятнике, который почти готов.

Готов он мог быть много раньше, но загулявший рабочий обиделся на весь мир и крушил кувалдой всё, что попало под руку. Попал и Стрельцов. Бронзовый, но попал.

Памятник на Ваганькове открывали год спустя. В день рождения, который почти совпадает с днем смерти. Батюшка освящал, снимали белую холстину, возлагали цветы. Торпедовцы, динамовцы, цеэсковцы, спартаковцы… Все. Поминали. Солнце било в глаза и мешало нашему фотокору работать. Но он хорошо знал свое дело.

Презентаций книги юриста N. о деле Стрельцова было несколько. Я побывал на одной из них. Официальный зал. Портрет Стрельцова в углу. Речи. Шампанское и фрукты. У входа почему-то раздавали значки команды «Торпедо-ЗИЛ». Входишь, а в ладони значок. Здороваться неудобно.

Я полистал книгу. Писать юрист не умел. Попробовал представить здесь, в зале живого Стрельцова. Не смог. Благородство авторов и исполнителей никак не вязалось с человеком в пропотевшей футболке под девятым номером.

Шампанского я пить не стал. Книгу подарил знакомой — весьма далекой от футбола. Зато читающей «Мегаполис» и разные там «Сов. секретно». Вот значок сохранил. Красивый.

Вообще, я заметил, что любителей покопаться в гробу у нас более чем достаточно. В Америке есть целое подразделение в журналистике — «разгребатели грязи». Но там разгребают грязь еще живущих людей.

У нас — гуманнее. И здоровее. У нас копаются исключительно в царстве мертвых.

Газетный заголовок — «Кто заказал Эдуарда Стрельцова?» — убивает читателя наповал.

Я хоть и не читаю газет, и то сломался. Купил. Ознакомился. И что же? Вновь возвышенность, благородство, реабилитация и… НКВД. Или КГБ, не важно. Состряпали дело Стрельцова, организовали поездку на дачу, подложили специально обученную даму. Зачем? А чтобы обескровить профсоюзную команду «Торпедо». А заодно и профсоюзную команду «Спартак», потому что Татушин и Огоньков играли в «Спартаке». И тоже были на даче. И к ним тоже подвезли специально подготовленных дамочек.

И всё ради побед «Динамо» и ЦСКА! Несмотря на приближающийся чемпионат мира, в котором впервые выступает сборная СССР, где центрфорвард Эдуард Стрельцов — один из лидеров команды. Как, впрочем, и Огоньков с Татушиным.

Кусочки уголовного дела… Что-то про анализы спермы… Сальные подробности «отдыха на природе». Полученные синяки и снятая одежда.

И, конечно же, продолжение следует! То есть не забудьте купить и следующий номер нашей газеты!

Мне представляется, Эдуард Анатольевич Стрельцов потугам всех этих «благодетелей» вряд ли обрадовался бы. И это еще мягко говоря.

Да и не посмели бы они при нем-то, живом, не посмели бы.

Наши борцы за правду уже разоблачили убийц Есенина. Вычислили убийц Маяковского. Теперь вот взялись обелить Стрельцова, не спросив ни у кого: а нуждается ли он в вашей реабилитации?!

Знакомый журналист со стажем слушал-слушал благородного юриста со товарищи, а потом шепнул мне:

— Брехня это! Изнасилования там и близко не было. Он с той бабой давно знаком был. А она его оженить хотела. Мне один футболист рассказывал, когда жил у меня. Ничего этот юрист не знает…

Бывший защитник «Динамо» и сборной страны Эдуард Мудрик вспоминал:

— Собрались ветераны сборной на какой-то показательный матч. То ли в Донецк, то ли в Вологду. Собрались на вокзале. Смотрим, все на месте, кроме Стрельцова. Он живет рядом с вокзалом, но мы волнуемся: вдруг забыл?

Звоню из телефонной будки:

— Эдик, через полчаса поезд!

— Помню. Но еще рано.

За 15 минут до отхода его все нет. Звоню.