Лидия Русланова. Душа-певица - Сергей Михеенков Страница 62

Те, у кого денежных сбережений ни на счетах, ни на руках не было, от этой реформы только выиграли и были благодарны правительству и лично товарищу Сталину.

По сведениям финансовых органов, на руках у населения осталось около четырёх миллиардов рублей. При этом в основном пострадали жители сельскохозяйственных районов Средней Азии и Кавказа. Они накопили крупные суммы в период Великой Отечественной войны, продавая сельскохозяйственные продукты. В голодные годы хлеб стоил дорого, потому что ценою его была жизнь.

После реформы 1947 года, при средней зарплате от 500 до 1000 рублей, цены были следующими:

килограммовая булка хлеба — 3 рубля;

килограмм гречневой крупы — 12 рублей;

килограмм сахара — 15 рублей;

килограмм сливочного масла — 64 рубля;

литр молока — 3–4 рубля;

бутылка пива — 7 рублей;

бутылка водки (0,5 литра) «Московской» — 60 рублей.

Реформа 1961 года, которая тоже выпала на долю Руслановой, была чистой деноминацией. Обмен произвели как наличности, так и вкладов в сберкассах: за десять рублей — один. В том же соотношении были изменены тарифные ставки зарплат, пенсий, стипендий. В госторговле цены снизились в десять раз. Бумажные банкноты стали более компактными.

Люди, пережившие несколько реформ, в особенности люди богатые, такие, как наша героиня, чтобы сохранить нажитое, старались переводить деньги в ценности. Универсальный и весьма надёжный способ, который, кстати, действует до сих пор.

Скупкой камушков Русланова занялась ещё в 1930-е годы. Толстяк Гаркави, любивший жить красиво и изящно, открыл перед ней красоту и обаяние драгоценных камней. Он свёл её с нужными людьми, которые профессионально занимались, так сказать, оборотом этого редкого и чрезвычайно дорогого товара. Они умели подбирать нужные экземпляры, а самое главное, умели сохранять сделки с клиентами в строжайшей тайне. И действительно, следователи МГБ, ведя дело Руслановой и на первых порах стараясь запутать её в бриллиантовом скандале, не приведут ни одного случая общения её с антикварами, не припрут ни одним фактом сомнительной сделки или незаконной покупки, когда покупатель и продавец, к примеру, находились в неравных условиях, что было бы выгодно следствию. Ведь следователи изо всех сил разрабатывали версию «трофейного» происхождения богатства певицы Руслановой и генерала Крюкова.

Кажется, при всём том, что именно драгоценные камни — самый выгодный способ хранения денег, они никому не приносили счастья. А может быть, судьба, отняв шкатулку с бриллиантами, обнесла нашу героиню горшим злом? Бог весть, бог весть… Во всяком случае, она без особых душевных мук рассталась с той шкатулкой. Возможно, инстинкт самосохранения и страх за семью подсказали ей, что драгоценности — не самая страшная потеря.

Русланова собрала большую коллекцию бриллиантов. Говорят, в шкатулке, которую хранила её горничная Егорова, следователи обнаружили 208 бриллиантов, а также изумруды, сапфиры и крупные экземпляры редкого жемчуга. Это подтверждают и материалы обысков, а также признания самой Руслановой, полученные на допросах.

Не все драгоценности, хранившиеся в шкатулке, она покупала. Некоторые украшения ей дарили поклонники. Ещё до войны некая особа из старых москвичей преподнесла певице бриллиантовое ожерелье. Непростое. Знатоки говорили, что оно из царской коллекции. Несколько подвесок на нём отсутствовало. И каждый год в день рождения та загадочная особа, которая даже имени своего не открывала, дарила нашей героине очередную подвеску. В том ожерелье, как свидетельствует молва, Русланова и предстала пред Сталиным на «царском» приёме. Сталин, увидев на певице роскошное украшение, воскликнул: «Как хорошо, что теперь каждая советская женщина может позволить себе носить вот такие украшения!»

Коллекция Руслановой не была самой крупной частной коллекцией драгоценных камней в СССР. Самые крупные «бриллиантовые скандалы» начались в другую эпоху — брежневскую. Именно тогда бриллианты стали средством быстрой и лёгкой наживы для тех, кто имел к ним доступ.

Судя по тому, что произошло во время ареста Руслановой, на допросах и после её выхода из заключения, она не особенно переживала за потерянные драгоценности. Вернуть их, так же как и картины, пыталась. Не получилось. И чёрт с ними, решила она и с головой погрузилась в концертную работу. Потому что только пением она могла заработать достаточное количество денег. Вначале на хлеб насущный, на то, чтобы прокормить дочь и больного мужа. А потом сумела восстановить многое из того, что даже в Москве считалось роскошью. Судьбе наперекор. Уж это-то в ней было — «я волны морские люблю…».

Но бриллианты больше не собирала. Значит, не было у неё к ним особой, непреодолимой привязанности. Такой штрих: до войны и после войны до ареста она изредка надевала свои драгоценности. Прямо на концертный цветастый сарафан.

Вся Москва знала о богатствах, накопленных Антониной Неждановой, Владимиром Хенкиным, Валерией Барсовой, Ирмой Яунзем, Леонидом Утёсовым, Екатериной Гельцер, Исааком Дунаевским. Они много работали. Искусство их было востребовано обществом, популярно. Заработки тоже были большими.

Ходили слухи и о богатствах Руслановой. Говорили, что на рояле, который стоит в гостиной комнате в квартире певицы в Лаврушинском переулке, давно не играют, потому что на нём играть нельзя — он весь, под крышку, забит пачками денег!

Писатель Лев Никулин, сосед Руслановой, большой шутник и острослов, однажды сказал ей: «Лидия Андреевна, раздай всё мне и ступай в монастырь…» Как в воду глядел.

Но руслановские богатства всё же уступали «коллекциям» других московских знаменитостей.

Почему же люди генерала Абакумова бросились выворачивать карманы именно Руслановой и генерала Крюкова? Их целью были вовсе не певица и её муж. Цель была значительно крупнее. Стояла она немного в стороне от «трофейного дела». Пока в стороне. А Русланова и Крюков были всего лишь средством подойти ближе к этой цели.

В июне 1946 года на заседании Высшего военного совета растоптать Жукова не дали его товарищи по оружию, фронтовики Рокоссовский, Конев, Рыбалко. Сталин отступился, не стал ломать через колено. Возможно, он был удовлетворён тем порицанием, которому был подвергнут тот, кто, по докладам спецслужб и надёжных людей, считал себя главным творцом Победы. Порицание граничило с позором. Абакумов же хотел пойти дальше. Возможно, он имел на то устные инструкции Хозяина.

Члены Военного совета не поддержали обвинения в «недостойном и вредном поведении со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному Главнокомандованию», после которых в отношении их боевого товарища могли последовать любые санкции. Все знали, что Главного маршала авиации Новикова в тюрьме избивают, унижают, ломают волю. И Конев, и Рокоссовский, и остальные поняли, что если сегодня они отдадут людям Абакумова Жукова, то завтра на цементном полу, заплёванном сгустками крови, может оказаться любой из них.

Лобовая атака на маршала не прошла. И тогда генералу Абакумову приказали разработать другой вариант.