Маркус Вольф - Леонид Млечин Страница 62

Мильке добился у Ульбрихта разрешения подчинить себе разведуправление Маркуса Вольфа. Разведку министр в принципе не уважал. Подозревал разведчиков в том, что они в любой момент готовы продаться врагу, и считал только контрразведку нужным делом. Он исходил из того, что надо неустанно находить и уничтожать внутреннего врага, а что там происходит за границей — это, в конце концов, не так важно.

Мильке не нравилось, что Вольф, который оберегал интересы своего ведомства, ведет себя самостоятельно. Министр строго отчитывал нового подчиненного за недооценку западного идеологического проникновения.

«В силу специфического труда, из контактов и связей у разведчиков формируется соответствующий образ мыслей, который зачастую казался Мильке подозрительным, — отмечал Вольф. — К тому же Мильке, ставшему министром, претило, что разведывательную службу возглавляет руководитель, который во многих делах не был его подчиненным, обязанным беспрекословно выполнять его указания».

Мильке хотел выдворить Вольфа, но Ульбрихт был против. У Маркуса Вольфа была репутация человека, которого ценят советские товарищи и который всегда может обратиться в Москву. Советские коллеги неизменно хвалили Михаила Фридриховича, как его именовали по старой памяти.

«Мильке не удалось полностью подмять под себя разведку и отнять у нее самостоятельность, — рассказывал Вольф. — К решению главных вопросов я не подпускал никого, в том числе центральные подразделения министерства. Я всегда успешно использовал тот аргумент, что в нашем деле особенно необходима абсолютная секретность».

Со временем Эрих Мильке смирился и тоже оценил Вольфа, увидев, что его успешная работа приносит дивиденды и самому министру. Но контакты Вольфа вне министерства Мильке ограничивал.

«Мильке ревностно следил за тем, чтобы никто, кроме него, не встречался с генеральным секретарем с глазу на глаз», — вспоминал Маркус Вольф.

Со временем Эриху Мильке даже понравилось иметь в подчинении такого интеллигента.

«Неоспоримые успехи в нашей работе в последующие десятилетия укрепляли также и позиции Мильке, — вспоминал Маркус Вольф. — В конце концов он стал ими гордиться. Мильке ценил мои способности, но видел во мне абстрактного мыслителя. Поэтому держал меня подальше от всех других сфер деятельности министерства. Точно так же он всегда перекрывал мне все пути в Центральный комитет партии, касалось ли это избрания меня в этот орган или же постоянных рабочих контактов с ЦК СЕПГ… Мильке понял, что я не претендую ни на пост в партийном руководстве, ни на место министра».

Вольф не хотел уходить из разведки, даже когда открывались заманчивые перспективы. В середине 1960-х годов члены политбюро Эрих Хонеккер и Альберт Норден предложили Вольфу перейти в ЦК — ведать пропагандой и агитацией. Ульбрихт дал добро. Но Вольф не захотел.

Почему он отказался от перехода в партийный аппарат? Ведь пост заведующего отделом ЦК сулил завидную карьеру. Не хотел расставаться с единственной в стране должностью, которая позволяла ему вести себя самостоятельно и независимо.

Советская разведка, в свою очередь, всегда старалась способствовать хорошим отношениям между Мильке и Вольфом.

В мае 1956 года начальником Первого главного управления КГБ СССР утвердили генерала Александра Михайловича Сахаровского. На этой должности он оставался 15 лет. Вольф знал, что сумрачный и неразговорчивый Александр Михайлович не тратил лишних слов на разговоры, но был умелым организатором. Сахаровский много работал, но не обрел качеств царедворца. Ему не хватало образования, знания языков и заграничной жизни. Он представлял себе только обстановку в социалистических странах. В несоциалистической стране он побывал один-единственный раз — в марте 1970 года в Египте. Грустно сказал сопровождавшему его резиденту в Каире:

— Да, поздновато я начал ездить по заграницам!

Генерал Сахаровский ценил Маркуса Вольфа: восточный немец умел то, что ему было не под силу.

Политическая судьба Вальтера Ульбрихта складывалась в ожесточенной борьбе. Ульбрихт привык к тому, что люди вокруг него с ним не согласны, но это не имело значения — он добивался своего любыми средствами, не обращая внимания на иные мнения. Вольф не раз убеждался в том, что глава ГДР умеет настоять на своем даже в отношениях с Москвой. В конце концов Хрущев оценил приверженность руководителя Восточной Германии общему делу. Никита Сергеевич пришел к выводу: если нельзя изменить политику Ульбрихта, может быть, проще изменить политику Запада в отношении ГДР?

Хрущев признал ФРГ, но не добился от Запада признания ГДР.

Правительство ФРГ приняло «доктрину Хальштейна» — оно разрывает дипломатические отношения с любой страной, которая признает режим в Восточном Берлине. Этот принцип сформулировал заместитель министра иностранных дел Вальтер Хальштейн в декабре 1955 года. До дипломатической службы Хальштейн был профессором, преподавал международное право.

Но фактически к этой мере прибегли лишь дважды — разорвав отношения с Югославией, которая признала ГДР в октябре 1957 года, и с Кубой по той же причине в январе 1963 года. Впоследствии эту жесткую позицию пришлось пересмотреть. ФРГ восстановила дипломатические отношения с Югославией. А в феврале 1970 года Бонн формально отказался от доктрины Хальштейна.

Отсутствие дипломатических отношений с большинством стран и посольств определило особенности развития восточногерманской разведки. Обычно резидентура внешнеполитической разведки обосновывается под крышей посольства своей страны. Ключевые сотрудники работают под прикрытием посольской должности, имеют дипломатические паспорта. Другие выдают себя за внешнеторговых работников или журналистов. А нелегальная разведка — лишь часть общего аппарата.

Маркус Вольф изначально был лишен возможности отправлять своих людей в официальном качестве. Разведка ГДР формировалась прежде всего как нелегальная служба. Это определило ее феноменальный успех. Оперативники, работающие под легальным прикрытием, связаны по рукам и ногам.

За ними следит контрразведка и полиция. Они даже не могут покинуть посольство незамеченными. Каждую встречу с агентом приходится проводить как военную операцию, вовлекая в нее чуть ли не все наличные силы резидентуры. Впрочем, есть одно «но». Разведчика с дипломатическим паспортом просто вышлют. Нелегала упрячут за решетку на долгие годы. Что не раз случалось с подчиненными Маркуса Вольфа.

В первые годы существования ГДР в Восточном Берлине открывались посольства только социалистических стран, а потом ее стали признавать страны третьего мира. Восточная Германия боролась за признание. Высоко ценила каждое государство, которое устанавливало с ней дипломатические отношения. В 1964 году революционное правительство Занзибара первым на африканском континенте признало ГДР. Чтобы отблагодарить занзибарцев и стимулировать других африканцев, Вальтер Ульбрихт принял решение строить в Занзибаре жилые дома — блочно-панельные, как было принято тогда в социалистическом лагере. К африканским берегам отправились не только немецкие специалисты, но и суда со строительными материалами — в Занзибаре ничего не было. Когда ГДР обзавелась первыми посольствами, у Маркуса Вольфа появились и легальные резидентуры. Но он всё равно предпочитал нелегальную разведку…