История любви в истории Франции. Том 7. Наполеон и его женщины - Ги Бретон Страница 63

Свадьба состоялась 2 января 1802 года. 8 января Консул отбыл в Лион. Через месяц Гортензия объявила, что она беременна. Ребенок родился 10 октября, и, если принять во внимание, что нормальный срок беременности — 270 дней, то можно считать, маленький Шарль-Наполеон был зачат 14 января, то есть неделю спустя после отъезда Наполеона.

После возвращения в Париж Наполеон объявил, что хочет усыновить внучатого племянника.

Луи отказался. Чтобы убедить его, Бонапарт осыпал его милостями, — пожаловал всевозможные чины, военные и гражданские, владения с миллионным доходом, шпагу почетного коннетабля, орден Золотого Руна и ленту Почетного Легиона.

Все напрасно.

В январе 1805 года он еще раз предложил усыновить ребенка и сделать его королем Италии под именем Наполеона II. Луи снова отказался,

В 1806 году Наполеон даровал брату трон Голландии. И опять безуспешно.

В мае 1807 года ребенок умер от крупа, и Наполеон, который после рождения маленького Леона уверился, что может иметь детей, стал всерьез думать о разводе.

* * *

Вторая версия — не связанная с политикой. Более человечная, она связана с постельными забавами Первого Консула.

Если верить слухам, курсировавшим в Тюильри, Бонапарт был любовником Гортензии с лета 1801 года. В декабре девушка почувствовала себя беременной и очень встревожилась. Будущий император тоже был растерян; ему пришлось рассказать обо всем Жозефине. Чтобы избежать скандала, он решил выдать Гортензию замуж за болезненного Луи. Жозефина, рыдая, согласилась с его решением.

Послушаем мемуариста:

«Связь Бонапарта и его приемной дочери не вызывает никаких сомнений. Доказательства — слезы Жозефины и ее содействие поспешному браку, который, сделав ее дочь-соперницу свояченицей Наполеона, должен был наложить узду на его страсть; кроме того, удаляя Гортензию из Тюильри, обеспечивала себе покой и счастье, которых столь давно лишилась»..

Незадолго перед свадьбой к Луи явился Люсьен, желая открыть ему глаза.

— Гортензия — любовница Наполеона, — сказал он.

— Знаю, — ответил Луи, — мне говорили. Но это дело прошлое.

Свадьба состоялась 4 января, 8 января Бонапарт уехал в Лион, а 10 октября Гортензия подарила мужу младенца Наполеона-Шарля. Итак, мы имеем дату 10 октября, которая вступает в противоречие с молвой об отцовстве Первого Консула.

"Но ведь, однако, — возражает Пьер де Лакретель, — сегодня не существует никаких неоспоримых доказательств, что первой сын Гортензии родился именно 10 октября 1802 года в 9 часов вечера. Была напечатана заметка в «Монитёре». Все публикации в прессе зависели от Консула, но его не было в Париже, — наверное, поэтому информация была предельно краткой — всего три строчки. Подлинный акт о рождении, подписанный 15 октября, не сохранился, — очевидно, как и многие другие, был сожжен во время Коммуны. В копиях зафиксировано, что церемония регистрации рождения этого ребенка, в котором Наполеон видел своего наследника, была чрезвычайно скромной.

В то время как на свадьбе Луи и Гортензии присутствовали и подписывали контракт многочисленные родственники и знатные вельможи, 15 октября в мэрии не было ни одного родственника, ни одного высокопоставленного лица; акт подписан всего лишь тремя лицами — Наполеоном, Жозефиной и Луи.

Вполне можно предположить, что Гортензия разрешилась от бремени на месяц или полтора ранее даты, указанной в официальном акте о рождении Наполеона Шарля.

Последующие события укрепляют версию об отцовстве Наполеона.

«Подлинная драма, — пишет Пьер де Лакретель, — только началась. Три года между Луи и Наполеоном шла борьба, в которой Гортензия неизменно поддерживала деверя, а не мужа. Когда Наполеон стал проявлять страстную любовь к своему внучатому племяннику, похожему на него как родной сын; когда он стал, словно безделушки, метать царственные венцы своим братьям, чтобы они отказались от наследования; когда стало известно, какие коварные уловки он применял, чтобы возвести на трон этого ребенка, не показался ли он тогда не главой своего рода, замыслившим утвердить династию, но обезумевшим отцом, который любыми средствами хочет вернуть сына?.. Но ему пришлось признать свое поражение, потому что Луи был непреклонен в своем стремлении отомстить актерам комедии, навсегда погубившей его честь, — Наполеону, Жозефине и Гортензии»'.

* * *

В то время как Луи заботился о своем слабом здоровье на приморских курортах, Наполеон окружал своими заботами его супругу. Он предоставил ей особняк на улице Виктуар, а после провозглашения Империи окружил ее неслыханными почестями.

В то время как ее мать — императрица — еще не имела ни титула, ни значительных личных средств. Гортензия была окружена настоящим двором: епископ Нанси в качестве духовника, пять придворных дам, камергер, шталмейстер, три гувернантки для юных принцев, лектриса и секретарь…

Каждый день Наполеон распоряжался привести к нему мальчика, которого вся Европа считала его сыном. Чтобы позабавить ребенка, он становился на четвереньки или маршировал солдатским шагом, мазал ему лицо кремом или вареньем, а потом кто-нибудь из присутствующих должен был восхищаться сходством мальчика с Наполеоном.

Сходство — духовное и физическое — действительно просто ошеломляло.

Например, генерал Тьебо рассказывает, что однажды во дворце Гортензии графиня д'Обер, приведя на прием своих дочерей, сказала, обращаясь к маленькому принцу:

— Монсеньер, прошу Вас оказывать им свои милости.

Мальчик устремил на нее пронзительный взгляд, подобного какому, пишет генерал Тьебо, я не видел ни у кого, кроме императора, и через минуту общего взволнованного молчания ответил:

— Мадам, но ведь не я их, а эти дамы меня должны удостоить своими милостями.

Гортензия обняла сына; все пришли в восторг. Я же был глубоко потрясен тактом, деликатностью и знанием приличий, проявленными четырехлетним ребенком по отношению к сорокалетней даме. Увидев мое волнение, стоявший рядом со мной придворный кавалер императрицы сказал мне:

— Это необычайный ребенок. Если ему что-нибудь рассказывают, урок, который он должен запомнить он слушает, уставив глаза на говорящего и пребывая в полной неподвижности — в точности как император слушает важные донесения, и, выслушав, тотчас же резюмирует основную мысль, выказывая при этом «память, ум и точность суждения».

Таков был ребенок, которого справедливо либо ошибочно считали сыном Наполеона; в котором видели преемника современного Цезаря, который мог бы изменить судьбы мира, включая Францию.

Через три месяца этого ребенка не стало, — того, кто среди сыновей Гортензии единственный был Наполеоном, а не только лишь Бонапартом.

Резюме этой истории дает крупный исследователь наполеоновской эпохи Жан Саван: