Чапаев - Владимир Дайнес Страница 63

Фрунзе: Хорошо, ваше соображение приму в расчет, окончательный ответ дам сегодня…»

Тем временем войска адмирала Колчака продолжили наступление. 20 апреля Александр Васильевич направляет в войска новую директиву. «1-я и 5-я большевистские армии разрозненно отходят к Волге, оказывая слабое, неорганизованное сопротивление, — отмечалось в ней. — Отход противника совершается по трем направлениям: по Волго — Бугульминской и Самаро — Златоустовской железным дорогам и из района Алексеевское, Ратчина, Михайловское (Шарлык). Верховный главнокомандующий приказал, продолжая энергичное преследование, отбросить противника на юг в степи и, не допуская его отхода за Волгу, перехватить важнейшие на ней переправы».

Выполняя поставленную задачу, Западная армия генерала Ханжина вела наступление в полосе шириной до 450 км от Чистополя до Стерлитамака, чтобы, выйдя на рубеж Чистополь, Сергиевск, Бузулук, Оренбург, уничтожить отходившие красные войска. На ее левом фланге между 3-м и 6-м Уральскими корпусами образовался слабо прикрытый промежуток в 60 км. Войска Восточного фронта, стремясь задержать продвижение противника, переходили в контратаки, умело маневрировали огнем и резервами. Тяжелое поражение было нанесено частям 6-го Уральского корпуса, однако положение 5-й армии Восточного фронта оставалось неустойчивым и опасным, особенно под Бугульмой и Сергиевском. На Казанском направлении красные войска 13 апреля оставили Ижевск, а 25-го — Чистополь. Осложнилось положение и на Уральском направлении и под Оренбургом. К 21 апреля Оренбург был почти окружен противником, имевшим четырехкратное превосходство над силами, обороняющими город.

Командующий Южной группой армий располагал сведениями о планах противника. Этому способствовали умелые действия разведчиков 218-го стрелкового полка 25-й стрелковой дивизии, которые вечером 18 апреля задержали трех вестовых противника с секретными приказами от 14 и 15 апреля по 7-й Уральской дивизии горных стрелков. Из этих приказов стало известно, что в районе Бугуруслана против 5-й армии наступает 3-й Уральский корпус, имея к северу от реки Кинель 6-ю Уральскую дивизию и к югу — 7-ю Уральскую дивизию горных стрелков в составе 25, 26, 27 и 28-го пехотных полков, 7-й артиллерийской бригады, 1-го Уральского гусарского полка, Егерского батальона и Оренбургской казачьей бригады. В Стерлитамакскую группу противника входил 6-й Уральский корпус в составе 11-й и 12-й дивизий. Между 3-м Уральским и 6-м Уральским корпусами отсутствовала тактическая связь. Содержание приказов Чапаев немедленно довел до Фрунзе, который выразил свою благодарность разведчикам, о чем было объявлено в приказе по дивизии от 21 апреля:

От лица Реввоенсовета Южной группы приношу великую благодарность товарищам стрелкам 218 стрелкового полка, входящим в состав самоотверженной разведки, захватившим в тылу у противника, в Карамзине, трех белогвардейцев 1 гусарского полка со столь важными оперативными приказами 7 Уральской дивизии горных стрелков за № 045, 04646, а также командиру полка т. Михайлову за умело поставленную разведку в полку, командиру 1 бригады т. Кутякову и военно — политическому комиссару бригады т. Горбачеву за непосредственное участие в боевых операциях 218 стрелкового полка. С получением сего приказываю сообщить в штаб дивизии фамилии и имена стрелков, вошедших в названную разведку, для представления их к революционной награде…

М. В. Фрунзе, получив ценные разведывательные сведения, использовал их для уточнения плана Бугурусланской операции.

В своем приказе от 19 апреля он писал:

«…2. Во внимание к выяснившейся обстановке считаю необходимым с возможно большей энергией продолжать выполнение указанного мною оперативного плана, центр тяжести коего лежит в разгроме бугурусланской группы противника, пока она не находится еще в тактической связи с 6-м корпусом, наступающим из района Стерлитамака.

В подтверждение и дополнение ранее отданных мною приказов предписываю:

а) 5-й армии, усиленной 74-й и 75-й бригадами 25-й стрелковой дивизии, не только остановить напор противника и дальнейшее его продвижение вдоль Бугульминской и Бугурусланской железных дорог, но контрударом оттеснить его, имея ближайшей задачей овладение районом Бугуруслана. Штарму оставаться в Кротовке;

б) Ударной группе под начальством командарма Туркестанской т. Зиновьева, в составе 73-й бригады 25-й стрелковой дивизии, 31-й стрелковой дивизии и Оренбургской казачьей бригады т. Каширина, сосредоточившись в районе к северу от Бузулука, перейти в решительное наступление в общем направлении на фронт — железнодорожная станция Заглядино — Бугуруслан с целью совместно с 5-й армией разбить противника и отбросить его бугурусланскую группу к северу, отрезав его от сообщений к Белебею.

Командующему Ударной группой, пользуясь своей конницей, держать связь с нашей 1-й армией; вести разведку в промежутке между 3-м Уральским и 6-м корпусами противника, порывая между ними связь, обеспечить правый флаг ударной группы и развивать возможно энергичные боевые действия в глубокий тыл 3-го Уральского корпуса противника, примерно в районе железнодорожная ст. Сарай Гир — железнодорожная станция Филипповка…

Командарму Туркестанской принять все меры к скорейшему сосредоточению всех частей армии из Оренбургского района в район Бузулука… [168]».

От войск 1-й армии требовалось прекратить дальнейший отход и, перейдя немедленно в решительное наступление, сковать находящиеся перед ней части 6-го Уральского корпуса, чтобы не дать ему возможности войти в связь с 3-м Уральским корпусом и тем самым создать угрозу правому флангу Ударной группы. Кроме того, армии, усиленной 224-м стрелковым и 10-м кавалерийским полками, предписывалось обеспечить район Оренбурга. На 4-ю армию возлагалась задача по прочному удержанию занимаемого района Уральской области.

В. И. Чапаев, организуя подготовку частей дивизии к наступлению, 21 апреля выехал в 73-ю стрелковую бригаду, которой командовал И. С. Кутяков (в романе «Чапаев» — это Елань. — Авт.). В описании Фурманова все происходило следующим образом:

«…Через полчаса в огромном, сыром, неприютном зале кинематографа среди серых шинелей-яблоку негде было упасть: еще больше осталось за дверями, не уместилось. На эстраде стол, на столе, как водится, графин с водой, стакан, блестящий звонок с деревянной ручкой… Как только появился Чапаев — зашушукали, откашливались наспех, поправляли шапки, сами хотели казаться молодцами. А как сказал он первое слово, такое могучее и любимое: «Товарищи!» — сомкнулась тесно безликая толпа, онемела, напряглась в ожидании желанных слов.

— Товарищи! — обратился Чапаев. — Идем воевать на Колчака. Много побили мы с вами казаков в степи — не привыкать к победам. Не уйдет от нас и адмирал Колчак…

Бурей неудержимых восторгов, криков и оглушительных аплодисментов прорвалась молчавшая толпа. Атмосфера сразу накалилась. Через две минуты все воспринималось острей и горячее: грошовому слову алтын была цена, алтынное слово ценилось на рубль. У Чапаева было в запасе несколько выигрышных фраз — он не упускал никогда случая вставить их в свою речь. Это, по существу, были совершенно безобидные и даже вовсе не красочные места, но в примитивной, подогретой и сочувственной аудитории они производили невыразимый эффект.