Последние бои Вооруженных Сил Юга России - Сергей Волков Страница 63

Однажды часть моей группы отправилась с ранеными в Екатеринодар, а я с некоторыми моими подругами осталась около других раненых, которых мы должны были отвезти в следующую поездку. Группа наша почему‑то долго не возвращалась, и вскоре оказалось, что Екатеринодар занят красными. С этого времени я очутилась в армии, которой суждено было совершить известный Первый Кубанский поход. В этом походе две мои институтские подруги были убиты.

Когда в августе того же года добровольцы Екатеринодар взяли обратно, я вернулась в институт и меня условно приняли в следующий класс, обязав к рождественским каникулам пополнить пропущенное, что я и сделала. На Рождество я поехала в Адлер, где у моих родителей была дача и где они жили в это время.

В окрестностях Адлера было неспокойно. Появились «зеленые», к которым присоединились местные большевики, и все Черноморское побережье оказалось отрезанным от белых армий. Чтобы снова попасть в институт, я совершила тяжелый поход до Туапсе с частями полковника Жуковского и с 1–й Терской казачьей конной батареей, стоявшей до того на грузинской границе и пробившейся сквозь банды «зеленых». В Туапсе мне удалось попасть в поезд с партией наших раненых, среди которых находился мой будущий муж, полковник 1–й Терской конной батареи Васильев. [73] Таким образом я добралась по железной дороге до Екатеринодара. Как потом стало известно, в ночь накануне отхода нашего поезда «зеленые» напали на Туапсе, и весь офицерский состав Терской батареи был ими уничтожен.

Возвратившись в институт, я училась там недолго. Белый фронт рушился, и в начале марта 1920 года началась эвакуация Екатеринодара. Институтское начальство настаивало, чтобы я тоже уходила с белыми. Я была участницей Корниловского похода, и мое присутствие в институте было нежелательно — из‑за меня могло бы пострадать институтское начальство, если красные начнут расправу со своими врагами.

Я сделала попытку выйти из трудного положения, обратившись к некоторым моим родственникам, жившим в этом городе, чтобы они, хотя бы на время, приютили меня у себя, но никто из них и слышать не хотел взять меня к себе. Тогда я решила уйти из Екатеринодара, и, не зная в то время никого из начальников воинских частей, остававшихся в городе, я ушла одна.

На железнодорожном мосту через Кубань была страшная давка. На нефтяном заводе «Кубаноль», находившемся по пути к этому мосту, засели большевики и открыли пулеметную стрельбу по медленно продвигавшимся поездам, напиравшим на толпы отступавших. Произошла сумятица, люди падали в реку. Я попала в эту невообразимую кашу… Как я выбралась из нее — лишь Господу Богу известно. Один донской генерал втянул меня к себе на седло и с нагайкой в руке пробил себе дорогу.

Когда я уже была на другой стороне моста, в моей голове возник важный для меня вопрос — куда идти? Надо было принять одно из двух решений: или шагать по шпалам железной дороги до Новороссийска, или уходить в Грузию с Кубанской армией генерала Морозова. Путь в Грузию шел по Черноморскому побережью через Сочи, Туапсе. Недалеко от них находился Адлер, где жили мои родители. Я избрала этот путь и в потоке других беженцев, тянувшихся за отходившими воинскими частями, зашагала к черкесским закубанским аулам. Вскоре я встретила двух знакомых екатеринодарских гимназистов, братьев Колесниковых, и на душе стало легче — я была не одна среди незнакомых мне людей. На другой день, около аула Тохтамукай, меня увидели юнкера Кубанского генерала Алексеева военного училища, [74] знавшие меня по Екатеринодару, а также командир одной из сотен этого училища, капитан Константин Константинович Зродловский: одно время он жил в Екатеринодаре в том же доме где жила и я.

В станице Пензенской меня представили командиру юнкерского батальона 1–го Пластунского полка полковнику Зродловскому, [75] брату Константина Константиновича. Юнкера Кубанского училища входили третьим батальоном в этот полк, и меня зачислили в 12–ю юнкерскую сотню, в которой в это время не было фельдшера. С этого дня я совершила поход с юнкерами и после тяжелого четырехдневного марша с боями, в тылу красных, по горам и переходя бурные горные речки, наконец, достигла Адлера, где нашла своих родителей.

Между тем наступавшие большевики в половине апреля заняли Сочи. Генерал Морозов, побуждаемый Кубанским атаманом Букретовым, начал переговоры с большевиками. Большая часть кубанцев сдалась большевикам, небольшая группа ушла в горы, а остальные на пароходах были направлены в Крым. Юнкера Кубанского военного училища ушли на пароходе «Бештау» тоже в Крым. Я осталась с родителями жить в городе, где было опаснее, а не на даче.

Первой арестовали мою старшую сестру, после чего казалось, очередь дойдет и до меня. Но я сбежала и вместе с одним кубанским полковником, который скрывался у нас в саду, при помощи знакомого крестьянина–контрабандиста, в дырявой лодке пробрались в Гагры, где уже была территория Грузинской республики.