Колизей. «Идущие на смерть» - Александр Гарда Страница 64

Свами выполнила свое обещание, и через неделю, уединившись за дальним столом таверны «Мечта центуриона», Ферокс встретился с Нарциссом. О чем они разговаривали и о чем договорились, не знал никто, потому что бывший гладиатор старательно избегал встреч со своей рыжей возлюбленной. Много раз она пыталась перекинуться с ним хоть парой слов, но хитрый ицен умудрялся просочиться мимо, словно песок сквозь пальцы. А потом просто исчез, словно его никогда не было в «Звериной школе».

Даже Свами, пользуясь нежными чувствами, которые питал к ней тренер, не смогла ничего выведать о судьбе Ферокса, несмотря на неоднократно предпринимаемые попытки.

К Ахилле было страшно подходить. Ее мучило ощущение собственного предательства, усилившееся после встречи с Фероксом. Жизнь оказалась не так проста, как виделась несколько месяцев назад, и она тяжело переживала крушение своего мира. Скифянка часто думала о своем учителе, испытывая к нему любовь-благодарность, любовь-восхищение. А Север вызывал в ней сумасшедшее желание прижаться губами к его красиво очерченному рту и идти за «клоком перьев» хоть до берегов Океана, хоть в Аид.

Выслушивая отчеты Нарцисса о ее выходках, Федрина то принимался стонать, что зря выкинул огромные деньги за неблагодарную девчонку, то жаловался на беды, которые причинили ему власть имущие, слишком расположенные к его венатриссам..

Он все жаловался, а время меж тем шло, пока однажды на утреннем построении Нарцисс не объявил своим подопечным потрясающую новость: Амфитеатр практически достроен, и до его открытия остаются две недели, так что дневных тренировок больше не будет. Девушками займутся портные, башмачники и прочая обслуга, чтобы привести их в приличный вид. Каждой будет сшита туника для арены. По специальному распоряжению самого императора им разрешается выступать в костюме родной страны, а также вооружиться не только венабулом, но и кинжалом.

Девушки ахнули, ощущая, как забились сердца, хотя и по разным причинам.

Ахилла почувствовала облегчение при мысли, что попадет, наконец, в привычную среду и, может, приглянется какому-нибудь ланисте из гладиаторской школы. Ей претило убийство ни в чем не повинных животных, и скифянка не стеснялась это показывать, за что бывала неоднократно наказана. Не далее как две недели назад Нарцисс заставил их всех потренироваться обращению с венабулом на бродячих собаках. Для этого огородили часть двора и выпустили туда свору ни в чем не повинных дворняг, наловленных по всему Риму. Она отказалась заколоть бедную блохастую собачонку, за что в очередной раз попала в карцер и к тому же на неделю осталась без обедов. И только здравое соображение, что заморыш на арене никому не нужен, подвигло начальство на то, чтобы отменить наказание.

Свами обуревали другие мысли. Нарцисс под страшным секретом рассказал ей, что ходил к Федрине, и тот пообещал продать ему нубийку после выступления на арене, причем по сходной цене. Он же, в свою очередь, тут же отпустит ее на свободу безо всяких условий.

Корнелия радовалась, что получит красивый наряд и сможет почувствовать себя настоящей женщиной, а не придатком к оружию, и приставала к римлянке с уговорами потратить немного денег на косметику.

А в душе Луции разгорался огонек надежды. Она была уверена, что все кончится хорошо, и стояла в строю со счастливым выражением лица.

Остальные девушки по-разному выражали свои чувства: кто-то радовался, кто-то плакал. То, ради чего они полгода надрывались на тренировках, приобрело реальные очертания.

В майском воздухе запахло тревогой, страхом и… надеждой.

День накануне венацио был насыщен хлопотами. Сразу после завтрака выступавшие в Амфитеатре венаторы и венатриссы должны были принять участие в традиционном шествии гладиаторов, проходившем по центральным улицам Рима, чтобы досужие зеваки и любители делать ставки на бойцов могли оценить вблизи их физические данные. Вечером «артистов» ждал пир, устраиваемый организатором игр.

Еще до рассвета над девушками начали колдовать приглашенные цирюльники. Башмачники раздавали привезенную обувь, а портные, портя глаза у слабого света масляных светильников, спешно делали последние стежки на роскошных туниках, за которые ланиста отдал немалые деньги. Среди всего этого хаоса, поминутно возникавших ссор, полуголых тел и возбужденного хихиканья, совсем потерялся несчастный Нарцисс. В ажиотаже сборов никто не слушал его команд, и он еле сдерживался, чтобы не послать всех в Аид. Но все плохое, равно как и хорошее, когда-нибудь заканчивается, и, когда его нервы были уже на пределе, выяснилось, что «курицы», наконец, готовы к отбытию, и сам Федрина изволил спуститься на плац, чтобы пожелать им удачи.

Стоя в тенечке, ланиста с удовольствием оглядел ровную шеренгу своих охотниц, вспоминая, каким дрожащим стадом они были несколько месяцев назад. Теперь же перед ним вытянулись не жалкие рабыни, боящиеся собственной тени, а крепкие девушки в роскошных одеждах, которым могли бы позавидовать многие римлянки. Довольно хрюкнув, он махнул рукой, давая сигнал к отбытию. Прозвучала отрывистая команда Нарцисса, и строй, сделав поворот направо, двинулся к школьным воротам, где девушкам, вопреки заведенному порядку, отсалютовала охрана.

Когда воспитанницы «Звериной школы» в сопровождении Нарцисса и Фламма прибыли на место сбора, там уже стояла пестрая толпа мужчин в полной гладиаторской экипировке, но, разумеется, без оружия.

Появление очаровательных венатрисс, слухи о которых носили полумифический характер, было встречено такими криками восторга, что девушки растерялись, не зная, что делать. Пришлось Фламму рявкнуть на своих подопечных, и бедные охотницы, словно стайка напуганных газелей, поспешили занять отведенное им место в конце процессии, которая спустя несколько минут тронулась к Амфитеатру Флавиев под рев духовых инструментов сопровождавшего ее оркестра.

Чем ближе к центру города, тем больше сбегалось зрителей, пока отрядам городской стражи не пришлось огородить середину улиц, чтобы дать проход красочной колонне. Впереди выступал эдитор Гней Рутиллий в сопровождении почетной охраны из ликторов. За ним гарцевали на белых конях четверо эквитов в туниках с характерными полосами, далее шли пешие гладиаторы – полуобнаженные ретиарии с наплечниками-галерами; тяжеловооруженные секуторы и мирмиллоны, различающиеся формой шлема; блестели на солнце кольчужные доспехи арбеласов и нагрудные металлические пластины провокаторов; экипированные, как греческая пехота, гопломахи беззлобно задирались к своим «альтер эго» – фракийцам, которым вместо копья и прямого меча предлагалось орудовать на арене кривым кинжалом – сикой; и, наконец, эсседарии, правда, без своих колесниц. Замыкали шествие венаторы и венатриссы, выступавшие в менее престижное утреннее время.

Владельцы школ гладиаторов не пожалели денег на экипировку бойцов, и вся эта масса крепких мужчин и женщин поражала зевак блеском доспехов, красотой плащей с эмблемами школ и роскошными уборами.

При появлении процессии экзальтированные римляне, заранее занявшие места на тротуаре и крышах домов, начинали истошно орать, приветствуя любимцев, под ноги которым летели букеты цветов.