Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото - Петр Козлов Страница 64

Среди сборов в дорогу я выбрал свободное время и отправился к монгольскому князю с прощальным визитом. Ван принял меня со своими сыновьями – Арьей и У-е, как всегда, дружески и тепло; между прочим он расспрашивал о дальнейших планах экспедиции и о времени возвращения ее в его страну, в его резиденцию, где под покровительством алаша-вана оставался склад и метеорологическая станция экспедиции. Расставаясь по-приятельски, мы обменялись фотографическими карточками. На следующий день хозяин Алаша прислал мне в подарок прекрасного серого иноходца под богатым монгольским седлом, но от этого подарка, к сожалению, мне пришлось отказаться, находя изнеженную культурную лошадь мало подходящей для весьма трудной предстоящей дороги. Молодые князья доставили мне немало удовольствия, поднеся в свою очередь на память историческую китайскую чашечку, найденную при раскопках в Китае, современные принадлежности китайского письменного стола и альбом фотографий Дын-юань-ина.

Приблизилось время выступления экспедиции; для более успешной ее деятельности мы разделились на три группы. Первым оставил Дын-юань-ин топограф Напалков в сопровождении гренадера Санакоева и казака Мадаева. Целью этого разъезда я наметил исследование долины реки Тяо-цуй до города Гу-юань-чжоу и дальнейшего пути к Синину через Лань-чжоу-фу. В Синине мой сотрудник должен был ожидать возвращения экспедиции с Куку-нора. Помимо главной картографической работы, П. Я. Напалкову поручалось вести заметки этнографического характера и собирать насекомых.

Через три дня, то есть второго июля, мы проводили в далекий путь А. А. Чернова, которого сопровождали препаратор Арья Мадаев и гренадер Демиденко. Как намечалось еще в Петербурге, геологической экскурсии предстояло проложить новый путь по пустыне до Сого-Хото (Чжэнь-фань) и пересечь Нань-шань по диагонали Лян-чжоу – Куку-нор. На Куку-норе мы должны были встретиться.

Теперь оставалась очередь за мной, или за главным караваном, которому предстояло прежде всего опять окунуться в дикую песчаную пустыню, окаймляющую подножье Восточного Нань-шаня и его культурную полосу с китайским земледельческим населением с севера. На всем или почти на всем протяжении пустыни караван должен был следовать в юго-западном направлении, придерживаясь моего прежнего монголо-камского пути до Чагрынской степи. Отсюда через город Пинь-фань, поперек Нань-шаня в долину реки Синин-хэ; затем вверх по этой последней до города Синина и далее перевалом Шара-хотул в бассейн Куку-нора.

Глава девятая. Поперек восточного Нань-шаня, провинция Ганьсу

Мысли перед выступлением в дальнейший путь. – Лама Иши. – Дождь задержал караван до шестого июля. – Опять песчаная пустыня. – Урочище Ширигин-долон и пески Тэнгэри. – Южная граница Алаша. – Культурный характер местности. – Попутные китайские города и селения; граничащие с ними горы и долины. – Вид на Нань-шань. – Город Сун-шан-чен.

Уже за несколько дней до оставления Дын-юань-ина я мечтал о Куку-норе, восточном Нань-шане и Тэтунге. Куку-нор манил своим «сердцем» – островом, Нань-шань – богатством флоры и фауны, грозный Тэтунг – громадами скал и силою бурливого течения. Со времени первого путешествия Тэтунг очаровал меня своею дикой красотой, зажег сознательную страсть к путешествию и сблизил навсегда с Пржевальским. Воспоминание о Тэтунге воскрешает Пржевальского.

Едва мы проводили своих товарищей Чернова и Напалкова, как уже и нам подали свежих, откормленных верблюдов, которые в числе тридцати были заусловлены доставить главный караван на Куку-нор и обратно в Синин.

В роли старшего ответственного подводчика верблюдов явился все тот же прекрасный монгол-алашанец, который успешно доставил экспедиционный транспорт из Урги в Дын-юань-ин в самом начале путешествия. Теперь проводить нас на юг и познакомиться с нами прибыл и сам владелец этих верблюдов, первый богач в княжестве Алаша – лама Иши, район кочевок которого находится по соседству с монастырем Шарцзан-сумэ, то есть верстах в 230 к северо-западу от Дын-юань-ина.

Высоким ростом, атлетическим сложением, богатством своих одежд лама Иши производил должное впечатление на окружающих. Мне лично лама Иши очень понравился своим уменьем держать себя, а главное – спокойствием, положительностью и строгим выполнением данного слова. На прощанье местный крез, любимец алаша-цин-вана, взял с меня обещание на обратном пути остановиться на денек-другой в его владениях. «Надеюсь, – говорил лама Иши, – мои же верблюды свезут вас и к вашим родным пределам!».

К нашему общему огорчению, дождь не переставал лить в течение трех суток и задержал нас до шестого июля. В отдалении то и дело слышались громовые раскаты; воздух наполнился сыростью, температура понизилась до +15°С. Густые, серые, иногда свинцовой окраски облака окутывали горы и отчасти даже прилегающую равнину. Пятого июля к двум часам дня смиренно бежавшие в широких каменистых руслах ручейки превратились в грозные потоки, катившие высокие желтые мутные волны. Мосты не могли устоять против стихии и рухнули в воду, куда то и дело с шумом обрывались подмытые части крутых берегов. В своем разрушительном беге вода не щадила ничего на пути и уносила немало мелких животных, случайно ставших ее жертвами. Вблизи грандиозного зрелища собирались толпы китайцев и монголов, часами следившие за развитием бури. Под влиянием беспрерывных дождей и сырости Дын-юань-ин принял самый жалкий, опустошенный вид: по улицам стояла невылазная грязь, глиняные ограды и даже стены жилых помещений разваливались и, таким образом, открывали интимную сторону жизни туземцев.

Наконец в воскресенье шестого июля мы завьючили караван и, покинув город с его шумом и сутолокой, сразу окунулись в глубокую тишину пустыни. Первый небольшой переход до ключа Байшинтэ [147] экспедицию провожали русские отшельники в Южной Монголии – Ц. Г. Бадмажапов и его помощник Симухин, распрощавшиеся с нами надолго и пожелавшие в дорогу благополучия и успеха.

Приятный родник был окаймлен изумрудною зеленью, среди которой выделялись: Melilotus suaveolens, Convolvulus sagittatus, Statice aurea, Peganum harmala, Inula britannica, Lagochilus diacanthopyllus, Sorbaria sorbifolia, Chenopodium, Astragalus и Rheum.

Обмытый воздух сделался необычайно прозрачным и давал возможность, с одной стороны, любоваться яркой зеленью гор Ала-шаня, с другой – следить за широко расстилавшейся к западу песчаной равниной, скрывавшейся за горизонт. Маршрут экспедиции пересекал пустынный залив в юго-западном направлении, отрезая восточные мысы песков, простиравшихся к волнистым высотам левого прибрежья Желтой реки.