Красавица и чудовище - Татьяна Тарасова Страница 64

С нами произошла история, о которой я рассказываю первый раз в жизни, даже не знаю, как найти нужные слова. Они выпустили книгу, и в ней про меня есть пара строк, но моя фамилия не названа, потому что я боялась, что меня заклюют и затерзают в родной стране.

Год 1994-й. Я находилась со своим коллективом в Англии, мы показывали «Золушку». Крис и Джейн обязательно приходили ко мне на концерт, они смотрели все три моих балета: и «Спящую красавицу», и «Золушку», и «Красавицу и Чудовище». Я регулярно их приглашала, а они мне так же регулярно говорили, что в восторге от того, что я делаю в своем театре. Наступил олимпийский сезон, тот самый, когда фигуристам-профессионалам разрешили соревноваться с любителями, и они решили снова вернуться в спорт. Как-то мы говорили на тему повторения пути, и я высказала свое мнение, что если есть силы вновь соревноваться, то нужно возвратиться хотя бы на один год. Я считала, что англичанам в танцах до сих пор нет равных, так я в них была влюблена. Они пригласили меня приехать на чемпионат Англии. Но я отказалась, не помню уже по каким причинам, то ли я улетала в Москву, то ли очередной раз что-то произошло с моими артистами.

Позже меня нашла их секретарь Деби: «Татьяна, ты не могла бы к нам приехать?» Уже прошел чемпионат Европы, где они выиграли, но не так бесспорно, как всегда. На европейском первенстве я впервые увидела их новый танец. Да, Торвилл и Дин победили, но оценки распределились таким образом, что они легко могли стать и третьими. Именно за счет третьих мест они оказались впереди. О подобном раскладе можно долго рассказывать. Тут нет никаких махинаций, иногда в судействе и не такое бывает. Спустя несколько лет Кулик, напротив, улетел непонятно за что? Компьютер все честно посчитал, но так разбросались судейские оценки, что вместо ожидаемого третьего места он получил пятое…

Так вот, несмотря на то что Крис и Джейн заняли первое место, «пасьянс» накануне Олимпиады получался таким, что все лидеры в танцах имели равные шансы. Лидеры — это Гришук и Платов, Усова и Жулин и Торвилл и Дин. Преимущество у Грищук и Платова, они молодые, у них хорошая программа, они здорово катались. У Усовой и Жулина олимпийская программа получилась неудачная, и что обидно — за год до Игр они выступили с потрясающим произвольным танцем. Но в олимпийском сезоне у их тренера Наташи Дубовой традиционно одно и то же: в решающий момент у нее не получается программа, это ее постоянная беда. Как олимпийский год — так средненькая постановка.

Деби мне передача просьбу Криса, а смысл ее был в том, чтобы я приехала и оценила их произвольный танец. То, что я видела по телевизору с чемпионата Европы, мне не понравилось. Обязательные танцы мне посмотреть не удалось, оригинальный же у них был лучше остальных на десять голов. Они выступили с уникальной «Румбой». Как я понимала, в том же направлении им полагалось сделать и произвольный танец — тогда бы они стали первыми по-настоящему Не бегать и скакать, а делать то, что только они умеют своим коньком. «Румба» вся на 6,0, ее нельзя было ни с чьим оригинальным танцем даже сравнивать, и ни у кого из судей не поднялась на это рука. Но этого мало, последнее слово — за произвольным танцем. И для него они должны были взять другую музыку!! Музыку, позволяющую им себя выразить и создать драматическое и в то же время даже сексуальное действо, в котором они могли бы кататься так же кантиленно, как они демонстрировали это в «Румбе» или в «Болеро». А Крис взял да и соорудил стандартный произвольный танец. Да, объявили очень жесткие правила, но ведь они уже доказали, что имеют право спорить с этими правилами. Я до сих пор не понимаю, как была допущена такая ошибка с музыкой. Роковая ошибка.

Я к ним приехала. Мало того, они прислали за мной самолет. Поэтому правильнее сказать: я прилетела и села смотреть. Обязательные танцы у них получились слегка замедленными, за прошедшие десять лет их стали исполнять несколько по-другому — шире и свободнее, но тут все просто: нужно прибавить скорость и катать чуть-чуть иначе. Техника-то осталась выдающаяся, но они, мне кажется, ею неправильно распорядились. Так что если разобраться до конца, то и направление в обязаловке получилось ошибочным. Оригинальный танец, я уже говорила, был доведен до совершенства. А произвольная программа — мимо на сто процентов. То, что успешно проходило на показательных выступлениях или в шоу: в шикарных костюмах, при световой партитуре, да еще при кордебалете, который с ними работал, — это одно. А здесь, на пустом катке, без специального освещения, музыка, которую они выбрали, меня просто не волновала. Почему — я не знаю. Они остановились на танце Фреда Астера. Я предложила хотя бы переделать детали. Но, в принципе, выступала за то, чтобы сделать новый танец. Бросить все, закрыться на неделю, вернуться к музыке, пусть даже того же «Болеро», и поставить его, полностью изменив концепцию. Но они боялись, что уже не хватит времени. Я понимаю их страх, но не принимаю… И вообще многое оказалось не продумано, включая костюмы. Для произвольного танца и «Румбы» костюмы еще смотрелись, но есть еще костюмы для тренировки, те, в которых показываются судьям. Мы же начинаем их «обольщать» уже на тренировках.

Короче, они выбрали ошибочный путь: начали усовершенствовать танец. У них в любой программе тысяча уникальных элементов, феноменальных шагов, связок. С таким дуэтом, как Торвилл и Дин, можно сделать бог знает что! Но они не продумали главной линии. Мы подделывали, а не делали. О том, что я работаю с Крисом, конечно, никто не знал. Мы подделывали, что-то переставляли за неделю работу закончили, а может, даже за четыре-пять дней. Танец, конечно, по связкам не был отрепетирован. Для спортсмена это сильный психологический шок, когда он переделывает программу перед выездом на главный старт. Они меня просили поехать на Олимпиаду. Наверное, со мной им было бы спокойней, легче. И Бетти хотела, чтобы я поехала. Я их любила и к ним приехала, они мне сняли в этом крошечном Лиллехаммере маленькую квартирку. Все впали в крайнее удивление, чего это я вдруг заявилась. Объяснила, что меня муж командировал посмотреть Олимпийские игры. Мне выдали пропуск, я высиживала на тренировках танцоров, но к ним никогда не подходила. Мы встречались у них в гостинице, я объясняла, что надо делать на тренировках, на какие стоит ходить, а какие следует пропускать: они привыкли использовать любую тренировку, даже если она назначена на пять утра. Я же доказывала, что накануне такого старта надо делать ударные тренировки, показательные для соперников и судей, и только на них появляться. Но именно на такой ударной тренировке они смотрелись неважно и, как назло, все судьи собрались у бортика. Они решили прокатать произвольную программу целиком, а надо было продемонстрировать лучшие отрывки. Но переубедить их я не смогла.

Так сорвался мой план, а я на него очень рассчитывала. Слишком они дергались. Мне раньше казалось, в те годы, когда с ними соперничали Бестемьянова и Букин, что нервы у англичан отсутствуют. А тут при прокате произошла пара сбоев. Они так и не привыкли показывать программу по частям или выпускать из нее какие-то куски. И мои уговоры не помогли. Крис стоял на своем, и «благодаря» такой английской упертости после обязательных танцев они заняли третье место. Зато наши все как один разбивали свои танцы на части, и это производило сильное, неразмазанное впечатление. В первый день Грищук с Платовым выступили блистательно, зато во второй, в оригинальном танце, Торвилл и Дин были первыми. Оставался последний номер — произвольный танец. Но именно его они явно проигрывали, потому что Грищук с Платовым вошли в такую физическую и функциональную форму, что хотя имели не бог весть какую программу, но прокатывали ее дерзко и здорово. Англичанам полагалось сыграть на другом. Я устроила совещание, пригласила Бегги, мужа Джейн Боба, их товарища и помощника к себе на квартирку, где объявила: надо сделать какой-то необыкновенный ход, выкинуть что-то из ряда вон выходящее — иначе судьи поставят Крис и Джейн только на третье место.