Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы - Нина Молева Страница 65

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

* * *

А.Г. Чернышев — А.М. Голицыну. Секретно.

Его сиятельству высокоповелительному господину, генерал-фельдмаршалу, сенатору, её императорского величества генерал-адъютанту, действительному камергеру и разных орденов кавалеру князю Александру Михайловичу Голицыну

От генерал-майора и санкт-петербургского обер-коменданта рапорт.

Во исполнение высочайшего её императорского величества соизволения, данным мне сего году мая 12-го числа, ваше сиятельство повелением предписать изволили, когда некоторая женщина, с двумя при ней находящимися поляками, с её служанкою и камердинером в Петропавловскую крепость привезена будет, то от посланных принять и содержать в таком месте, где бывают по делам тайной экспедиции колодники, вследствие чего оная женщина с теми, находящимися при ней людьми и сверх того четырьмя её слугами, от посланных того же мая 26-го числа в Петропавловскую крепость мною принята и на повеленном основании в показанное место посажена и содержана была, которая с самого того времени означилась во одержимых её болезненных припадках, в коих хотя беспрестанно к выздоровлению оной старание употребляемо было, точию та болезнь более в ней умножалась, а напоследок сего декабря 4-го числа, пополудни в 7 часу, означенная женщина от показанной болезни волею Божию умре, а пятого числа в том же равелине, где содержана была, тою же командою, которая при карауле в оном равелине определена, глубоко в землю похоронена. Тем же караульным, сержанту, капралу и рядовым тридцати человекам: при объявлении напоминовения верности её императорского величества службы присяги о сохранении сей тайны от меня с увещеванием наикрепчайше подтверждено. Прочие же: оставшиеся два поляка, служанка и камердинер и четыре слуги обстоят всё благополучно, о чём вашему сиятельству покорнейше рапортую.

Андрей Чернышев

6 декабря 1775 года.

Екатерина II, А. А. Безбородко

— Ваше императорское величество, на вчерашнем балу мне пришлось выдержать немалый натиск со стороны его высочества великого князя.

— Натиск? По какому поводу? Мне кто-то сказал, что наследник расстался с вами крайне недовольный, но ведь он давно разучился владеть собой по самым пустякам, так что я не придала этому никакого значения.

— На этот раз, ваше величество, повод для разговора был особый. Его высочество заинтересовался делом самозванки и непременно хотел узнать о ходе следствия и проявляющихся обстоятельствах.

— Это что-то новое. Вы не поняли, Безбородко, откуда сей неожиданный интерес?

— Возможно, из иностранных газет, ваше величество.

— Но чего же добивался великий князь?

— На мой уклончивый, но и вполне соответствующий действительности ответ, что я не принимаю участия в следствии и поэтому не могу знать никаких его подробностей, его высочество в повышенных тонах заявил, что как наследник престола вправе знать о всех претендентах на принадлежащий ему по праву рождения престол. Я почтительнейше подтвердил правоту его посылки, добавив, что авантюрьера к престолу не имеет никакого отношения и потому не может занимать внимания его высочества.

— Это его удовлетворило?

— Боюсь, что нет, ваше величество. Великий князь возразил, что если бы самозванство молодой особы было очевидным, откуда бы взялась необходимость в проведении столь обстоятельного следствия.

— Это не ему решать!

— Ваше величество, я позволил себе сформулировать ответ несколько иначе, обратив внимание его высочества на тех, кто мог воспользоваться авантюрьерой. Но его высочество возразил, что в делах тайной экспедиции всегда было предостаточно дел о самозванцах и все они заканчивались скоро и окончательно вырыванием ноздрей и ссылкой в Нерчинск.

— Откуда такая осведомлённость?

— Мне трудно строить на сей счёт домыслы, не ставя под подозрение имена вполне достойных людей. Гораздо более удивительным мне показалось то, что великий князь в курсе последних дней жизни молодой особы и даже того обстоятельства, что она похоронена во дворе равелина, а с солдат караульной команды взята присяга о неразглашении. Его высочество спросил меня, были ли совершены над телом усопшей, как он выразился, необходимые церковные обряды. Мою неуверенность с ответом его высочество расценил как желание ввести его в заблуждение, добавив, что отказать человеку в последнем прощании — грех, ни с чем не сопоставимый.

— Наследник никогда не грешил религиозным фанатизмом. В этом замечании я вижу единственное желание поступить мне назло.

— Ваше величество, его высочество ни разу не назвал вашего имени и не апеллировал к нему, хотя был крайне возбуждён. Повышенный тон его разговора невольно привлекал внимание окружающих, и только вмешательство князей Куракиных спасло положение.

— Постарайтесь припомнить другие подробности, Безбородко.

— Ваше величество, я сказал о главном, а в остальном — разве что желание его высочества увидеть письма умершей, её почерк, как он изволил выразиться.

— И как вы это понимаете? Не кажется ли вам, что наследник хочет сравнить почерк авантюрьеры с каким-то другим, хорошо ему знакомым. Иначе его просьба не имела бы смысла.

— Мои соображения, ваше величество, полностью совпадают с вашими.

— И что же вы сказали?

— Я снова не вышел за рамки правды, ваше величество. Я сказал, что сам не видел и даже не держал в руках переписки усопшей и что, как полагаю, она давно и полностью представлена вашему величеству, так что при всём желании угодить великому князю я просто бессилен. Может статься, его высочество обратится к вам.

— Не обратится.

* * *

Е.И. Нелидова, великий князь Павел Петрович

Зябко в библиотеке. Куда как зябко. Весна на дворе. На террасе солнышко греет. От птичьего гомона голосов человечьих не слыхать. Сорвутся с деревьев птицы, тучей небо закроют и словно дождь на ветки опадут. Смотреть — глаз не оторвёшь.

А в библиотеке зябко. Камин лишний раз великая княгиня топить не позволяет. Поленья счётом выдаёт, сама за всем следит. Как экономка простая по павловскому дворцу кружит. Во все углы заглянет. То тут, то там пальцем по лепнине проведёт: пыли нету ли, иной раз сама передник оденет. Как мещанка городская.

Стёкла в шкафах инеем поблескивают. От золочёных переплётов металлический холод идёт. По стремянке к полкам подыматься станешь — рука на перилах как зимой мёрзнет.

Иной день по часу сидеть приходится: нигде иначе с его высочеством не встретишься. Придёт непременно. Запыхается. Раздосадуется.

— Вы здесь, мадемуазель Катишь?

— Здесь, ваше высочество. Книгу Фридриха Великого, как вы пожелали, сыскала. Не скажу, чтобы всё уразумела, но и так прелюбопытно.