Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - Барри Майлз Страница 65

Через неделю в Mistral они наткнулись на Гарольда Норса, и Белли рассказал ему, как путешествовал автостопом по Штатам, и о том, что хочет объехать всю Европу и Северную Африку. Когда он сказал, что хотел бы побывать в Танжере, Норс сказал ему, что Берроуз с Гайсином жили там много лет, и пообещал познакомить его с ними. Они дошли до Бит Отеля, где в кафе на первом этаже и обнаружили Билла, Брайона и Грегори. Там они перезнакомились заново, и Билл пригласил их вместе пообедать в маленьком ресторанчике на старой улице Комедии. Они разговаривали про агентов-шпионов, в последующие годы Билл разовьет эту идею в полномасштабную теорию заговора. Грегори заявил, что американское правительство следит за всеми битниками, потому что считает, что они могут стать потенциальной силой для революции. Грегори полагал, что шпионы уже среди них. Он был недалек от истины, в 1961 г. Джон Эдгар Гувер объявил битников одной их трех самых серьезных угроз Америке. Что же касается самого Билла, то в апреле подтвердилось, что он находится под наблюдением. Его вызвали в американское посольство, где грубоватый тип из отдела по борьбе с наркотиками сказал ему, что французский суд собирается предъявить ему обвинение в употреблении наркотиков и они конфискуют его американский паспорт. Они сказали, что делают это против своего желания и посоветовали Биллу вернуться в Соединенные Штаты, потому что иначе французы депортируют его, и будет лучше, если он уедет по собственному желанию. Биллу посоветовали не связываться с наркотиками и убедиться, что в его комнате их нет.

Билл связался с мэтром Бамселом, который принялся разбираться. Оказалось, что посольство блефует, его никто и не собирался депортировать. Зуб на него имело только собственное посольство, встревоженное, возможно, статьей про битников в журнале Life, которую написали и для которой сделали фотографии Дин и Снелл. Вокруг этого поднялась большая шумиха, а Билл шумиху не любил.

Вспоминает Том Ньюрат: «У Берроуза и Брайона были собственные миры. Мне кажется, что на самом деле Берроузу и Гайсину по-настоящему были интересны только они сами, они не кричали о себе, но о них знали все. Постоянно рядом крутился Ник Смат, симпатичный футболист-американец. Мне кажется, что он им нравился, так что он был связующим звеном между двумя группами. После статьи в Life Берроуза принялось донимать большое число людей. Многие докучали ему, но, встречаясь с кем-нибудь на лестнице, он всегда был неизменно вежлив. Брайон ко мне всегда хорошо относился, но я просто обожал Берроуза. Хотя несколько раз я и зависал вместе с Брайоном и еще пятью-шестью людьми у него в комнате. Он казался вечно занятым».

Билл жаловался на то, что ему постоянно кто-то мешает, и рассказал Грегори о своем новом и уже опробованном на практике способе выпроваживания незваных гостей. Позднее Грегори рассказал об этом в интервью: «Люди приходили к нему и приносили большие порции опиума, и я спросил, как же он может работать, когда к нему постоянно кто-то приходит. Он ответил: „А я просто выгоняю их дух, и они сами уходят следом. Если приходит кто-то, кого я не хочу видеть, я смотрю на этого человека и постоянно повторяю „Я тебя люблю, я тебя ненавижу, я тебя люблю, я тебя ненавижу“… Они чувствуют мое настроение и говорят: „Ну ладно, Билл, я пошел“. После того как он мне это рассказал, мне всегда было интересно, поступал ли он так же в отношении меня“.

Брайон собирался рисовать, когда он случайно додумался до „разрезок“, и они вдохновили его вновь вернуться к писательству, которое тоже было своего рода искусством. Он работал над „разрезками“ и переставлял строчки местами, но понимал, что эти литэксперименты не принесут денег. А вокруг него все писали для Жиродиаса, и Брайон решил, что он тоже напишет для него книгу. Но, конечно же, не НК, писать подобное он считал ниже своего достоинства. Он переписал „Красное и черное“, историю Жигало, который женился на дочери хозяина, а потом убил ее. Сюжет его романа „Меня здесь нет“ построен на печально знаменитом деле Лонергана.

Вейн Лонерган был осужден в 1944 г. за убийство собственной жены, Патрисии Бертон Лонерган, унаследовавшей пивоваренный завода Бертон-Бенхеймер. Он стукнул ее серебряным подсвечником по голове после того, как она подала на развод и вычеркнула его из завещания. В свое оправдание он говорил, что она сосала его член и случайно укусила, „причинив мне жуткую боль“, так что он просто схватил первое, что попало под руку, чтобы отбросить ее от себя. Но, когда подсвечник сломался, он взял другой и принялся бить ее по голове дальше. Именно тот факт, что он стал искать второе оружие, позволил прокурору предъявить ему обвинение в умышленном убийстве с отягчающими обстоятельствами, ведь у Лонергана было время одуматься, пока он шел на другой конец большой комнаты за очередным подсвечником. Его признали виновным в умышленном убийстве с отягчающими обстоятельствами и приговорили к 15 годам заключения в тюрьме строгого режима Синг-Синг. Раньше Лонергану деньги давали его любовники, он был протеже и любовником отца Патрисии Уильяма Бертона, старого трансвестита, которого Берроуз знал по Нью-Йорку. Брайон полагал, что сумеет сделать из этой страшной истории интересное чтение.

Но Жиродиас так не думал и отказался печатать книгу. Синклер Бейлис по-прежнему работал на Жиродиаса и 4 мая 1960 г. написал Берроузу: „Жиродиас отказался напечатать роман Брайона: „Ни мне хорошо не будет, ни твоя карьера от этого не выгадает“. Пометки, касающиеся грамматики, которые он сделал карандашом на полях, — чепуха, и думать об этом не надо… Совершенно очевидно, какую карьеру Жиродиас вместе с другими издателями готовит Брайону — гений, получивший признание только после смерти (а пока только фотография там или тут, немного работ в журналах и так, пока они не убьют его или не вынудят писать что-то паршивое на заказ). Он отказался обсуждать даже третью часть романа — настоящий шедевр — сказав, что он слишком „берроузовский“ (это слова самого Жиродиаса)“.

Брайон был взбешен и сказал, что Жиродиас — настоящий Ирод (попросивший свою дочь Саломею потребовать голову Иоанна Крестителя за свой танец). Брайон чувствовал себя настоящим мучеником. Бейлис был на стороне Брайона и послал книгу в Нью-Йорк своему литературному агенту, сказав, что „Жиродиас не хочет ее публиковать, потому что боится“, но она никого не заинтересовала и так никогда и не увидела свет.

Иэн вспомнил рассказ Брайона о том, как по пути в Марсель, когда они мчались сквозь длинную аллею, усаженную деревьями, у него случились оптические видения. Он написал Брайону и прислал ему книгу Грея Уолтерса „Живой мозг“, в которой объяснялась природа вспышек. Уолтерс родился в Канзас-Сити, но в семь лет отец-англичанин перевез его в Великобританию, потом он изучал естественные науки в Кембридже. Затем он стал главой физического департамента в Бристольском неврологическом институте имени Бердена, открыл дельта-ритмы и тета-волны и придумал „мышку“, которая помогала понимать события. Когда он столкнулся с таким феноменом, как вспышки, он изучал эпилептические припадки и пришел к заключению, что „если простимулировать определенные клетки, и у обычного человека можно вызвать эпилептический припадок…“, и приводил в доказательство несколько примеров, в частности и тот, когда люди падали в обморок и теряли сознание, увидев мелькание деревьев. Происходило это потому, что вспышки совпадали с альфа-колебаниями мозга: 8–13 вспышек в секунду.